Демшус Криптор - Семь стражей Сириллы. Горящая кровь

Ветер гнал по небу низкие тучи необычного, лилового цвета. Косматые, мрачные горы, насыщенные водой, быстро проносились над головой, иногда внезапно выбрасывая туманные протуберанцы, словно силясь нанести удар по мелким людишкам внизу. Несмотря на свой угрожающий вид, это были лишь остатки, арьегард могучей армии тьмы, которая уже ушла далеко на север. Там сверкали яркие молнии и низвергался тяжелый, холодный ливень. А здесь все уже закончилось. Почти закончилось. Порывы ветра перестали сбивать с ног и лишь слегка трепали одежду нескольких человек, которые собрались на краю небольшой площадки, находящейся почти на вершине древнего холма. Отсюда открывался великолепный обзор на Айонду, небольшой городок, по сути, деревню, однако, имевшую статус столицы княжества. С одной стороны площадка заканчивалась крутым обрывом. Внизу, метрах в шестидесяти, раньше располагался карьер, где когда-то добывали камень. Вся земля вокруг была усыпана его обломками. Этот камень использовался для строительства домов, мостов, стен и мощения дорог. Но большая часть выработки ушла на строительство укрепленной цитадели, которая и венчала холм.

Сочная, но пока еще слишком тонкая, оранжевая полоска на востоке предвещала скорый восход. Однако, сейчас свет большей частью исходил не с востока, а с юга. Яростное пламя вырывалось из всех окон, дверей, бойниц и других разнообразных проемов, и протягивало свои многочисленные языки ввысь. Зарево, должно быть, можно было увидеть за сотню миль. Местная пословица, вроде бы, утверждала, что "камень не полено, гореть не станет". Ну-ну. Наверное, автор изречения просто никогда не видел горящего замка. Андрей ощущал жар на коже даже на удалении, а что творилось внутри старых стен даже не хотелось и представлять. Центральная сторожевая башня вообще была похожа на извергающийся вулкан, страшный, но по-своему красивый. Искры рассыпались огненным фонтаном на сотню метров вокруг, а стены раскалились и вместо темно-серого приобрели насыщенный малиновый цвет. Пожар ежесекундно втягивал в себя мега литры свежего воздуха и ревел, как тысяча пещерных медведей в горах Вентергалла разом.

Андрей стоял на краю обрыва, скрестив руки на груди. На коленях перед ним сгорбился пожилой, круглолицый мужчина в прожженной и ободранной до состояния лохмотьев одежде. Его лицо неровно освещалось красными всполохами и приобрело какой-то пунцовый оттенок. Вейрис неловко пошевелил связанными в локтях руками и облизал сухие, потрескавшиеся губы:

– Это все очень большая ошибка.

– Я знаю, – сказал Андрей настолько глухим, безжизненным голосом что, судя по всему, это напугало больше, чем если бы он вдруг заорал во всю глотку.

Пленник вздрогнул:

– Я отговаривал. Я до последнего его отговаривал. Но тут я ничего не мог поделать. Его захватил зов крови. Как и тогда…

Андрей не понял, что имел в виду этот человек. Все равно. Уже все равно. Вейрис глядел на него снизу-вверх с неописуемым выражением лица:

– Вы же не только…– он смутился, точнее, побоялся произнести страшное слово. – Но еще вы – воин, я знаю, – горячечно забормотал он, схватив вдруг Андрея за рукав, – мне говорили – вы особенный. Защитник. Я тоже в некотором роде солдат, я должен, нет, вынужден выполнять их приказы. Я не могу ослушаться. Они держат под контролем мою семью, мою дочь. Ради нее я готов на все. Поймите! – Вейрис почти сорвался на крик.

– У меня тоже дочь. Могла. Быть.

На Андрея напало странное оцепенение: все его чувства словно вырвали из него, положили в гроб, заколотили крышкой наглухо и закопали в глубокую могилу. От него осталась лишь пустая, сухая оболочка. Кажется, это состояние называется посттравматическим шоком. Но сейчас ему все равно, точные названия не имеют значения. Вообще все уже не имеет значения, кроме одного. Нужно кое-что закончить. Он механически освободил одежду из скрюченных пальцев человека, который с ужасом глядел на него снизу.

– Но я же не стрелял, помните? Я же не…

– Значит, хреновый ты солдат, – оборвал он его причитания.

Сабля покойного Эль-Садивана с тихим шелестом вышла из ножен и легла в ладонь как влитая. Костяшки пальцев побелели от напряжения. В свете пожара яркое серебристое лезвие неожиданно налилось алым светом. Цветом крови. Интересно, сколько уже душ на этом клинке?

– Не убивайте, – обреченно выдохнул Вейрис.