Александр Рудазов - Яцхен - Три глаза и шесть рук. Шестирукий резидент. Демоны в Ватикане. Сын архидемона

– Обязательно вернутся, – неохотно подтвердил я. – А не они, так другие. Сейчас в этом мире начинаются крестовые походы, так что от Ближнего Востока лучше держаться подальше…

– Первый поход уже скоро закончится, – подсказал Рабан. – А до второго почти пятьдесят лет.

– Это у нас так было, а как будет здесь – неизвестно, – не согласился я. – Да и какая разница? Европейцы-то все равно никуда не уйдут…

Сигизмунд пару секунд недоуменно поморгал. Реплики Рабана он не слышал, и оттого мои фразы показались ему не очень связанными.

– Жалко их… – вздохнул он.

– Угу. Жалко. А что ты предлагаешь – остаться здесь навсегда и действительно стать их ангелами-хранителями?

– Нет, конечно…

– То-то и оно. Се ля ви, как говорится – а ля гер, ком я ля гер.

– Это на каком языке? – живо заинтересовался принц.

– На французском…

– Это какой-то древний язык, кажется? – слегка засомневался Сигизмунд. – Вроде латыни или инглиша?

– Угу. Древний… А ты сам в школе какой язык учил?

– Как это какой? – удивился принц. – Наш, конечно, какой же еще…

– А еще какой? – терпеливо переспросил я. – Ты сколько вообще языков знаешь?

– Один, сколько же еще? Ну и еще межпланетный уникод, но это не совсем язык…

– Все с тобой понятно… Твое счастье, что межмировые переходы и языкознанием снабжают.

Сигизмунд доедал последний финик, когда в халупу вбежал растрепанный мальчишка и начал взволнованно вопить, указывая пальцем куда-то на дверь.

– Гусейн, помедленнее! – взмолился старейшина. – Что ты хочешь?

– Франки возвращаются, дедушка! Франки идут!

Ничего себе! Я, конечно, ожидал, что крестоносцы вернутся, но не думал, что это будет так скоро. Но пацан не соврал – направление ясно указывало, что к деревне стремительно приближаются полсотни конников.

Не так и много, вообще-то…

Не тратя лишних слов, я вышел на улицу. Сигизмунд застегнул шлем и поспешил следом. Следом ковылял старейшина. Ну а за нашими спинами перепуганно толпились остальные феллахи.

Пришельцев действительно было не больше пятидесяти. Но на сей раз одни только отборные войска, конные рыцари в кольчугах и с пиками. Даже без слуг, а ведь, насколько я помню историю, каждому рыцарю полагался как минимум один оруженосец. Иначе просто не управишься с доспехами.

На сей раз я не стал пороть горячку. Я просто встал у них на пути и скрестил на груди все руки. Потом демонстративно сплюнул, любуясь, как кислота разъедает траву и землю под ней.

Конница сначала замедлила ход (первоначально они, похоже, намеревались просто растоптать это жалкое селение), а потом и вовсе остановилась. Кони переминались с ноги на ногу и нервно ржали, а их всадники с ужасом глядели на меня и тихо бормотали какие-то непонятные слова. Одного рыцаря я узнал – он был одним из тех, кто первым бросился удирать, когда стало ясно, что победить меня не удастся.

Статный рыцарь, ехавший впереди всех, заставил своего коня подойти поближе, гневно посмотрел на меня, тоже сплюнул (не так эффектно) и что-то громогласно сказал, указывая на меня перстом. Он секунду подождал моей реакции, а затем выкрикнул еще несколько фраз. То, что у него за спиной сидит Серый Плащ, меня почему-то нисколько не удивило. Рыцарь не замечал своего соседа, конь на дополнительный вес также не реагировал.

– Ни хрена не понимаю, – равнодушно прохрипел я. – Говорит здесь кто-нибудь на арабском?

Рыцарь обернулся к своему отряду и что-то прокричал. Из строя неохотно выехал другой рыцарь – худощавый, с тонкими руками, и остановился рядом с предводителем.

– Я говорю, – на очень приличном арабском сообщил он. – Мой господин, граф Этьен Блуасский, спрашивает, что тебе здесь понадобилось, дьявол?

– Угу. Хороший вопрос. А что здесь понадобилось вам? По-моему, это как раз вы напали первыми, или я ошибаюсь?

Переводчик перевел мой ответ, и рыцарь надолго задумался. Пока он думал, из арьегарда строя выехал еще один всадник. На сей раз не рыцарь, а монах – в рясе, с тонзурой, с четками в руках и крестом на шее. Вообще-то, у всех рыцарей были кресты, но такой огромный и тяжелый – только у этого монаха.

– Адское исчадье! – злобно прошипел он, глядя на меня. По-арабски он тоже говорил очень неплохо. – Изыди в свою преисподнюю и не смущай добрых христиан своими бесовскими речами!

– Кого это я здесь смущаю, святой отец? – хмыкнул я. – Вас, что ли? Да вы, оказывается, шалун…

Монах аж рот распахнул от возмущения от такого тонкого, но очень обидного намека. Глотая воздух, он бешено выдохнул: