Алексей Кудесин - Фабрика Волшебства

Отца он увидел во дворе. Он потерянно стоял у распахнутой калитки, опустив руки.

Вдруг в траве что-то сверкнуло.

– Папа! – вскричал Ивка и указал на искорку. Крон наклонился и тут же выпрямился, словно его ударили снизу. На раскрытой ладони лежал перстень с треснутой жемчужиной и старый потертый лист, свернутый в несколько раз.

На лицо Крона было страшно глядеть. Он опустился на землю и прижал найденные предметы к груди. Плечи мужчины дрогнули, из груди вырвались неумелые рыдания. Это для Ивки было уже слишком. Ни разу в жизни он не видел отца плачущим. Он всегда был суров и тверд.

– Мамочка! – пискнул мальчуган. Перед глазами продернули черную вуаль, мир закружился и полетел в тишину…

Девять лет спустя.

Трое друзей сидели на бревнышке в своем тайном месте.

– А давайте придумаем сказку про нас! – предложил Ивор.

– А давайте! – мгновенно согласился Рудольф.

Потайное место друзей находилось на самом краю Обавала, великого обрыва тянувшегося через все Волшебное государство. С одной стороны к обрыву почти вплотную подходил Скрюченный лес.

– И что мы станем делать в этой сказке? С нами же не происходит ничего героического, – заметил Мефодий.

– С чего начнем? – игнорируя слова Мефодия, спросил Рудольф. Он хлопнул в ладоши и растер их, словно предстояла трудная работа.

– Конечно же, с главных героев! – ответил Ивор и начал вещать напевным голосом.

– В некотором царстве, волшебном государстве жило три друга. Первый был телом статен, лицом суров, норовом горяч, но душа у него была – добрая. Хотя и любил он драться по любому поводу. Ребята из всех соседних ферм подтвердят это своими синяками.

– Они сами виноваты! – перебил его Рудольф. – А на счет доброты – прям в точку. Я именно такой!

Рудольф заложил руки за спину, выпятил грудь и встал чуть-чуть боком, чтобы друзья во всей красе могли разглядеть его благородный профиль с горбинкой на носу.

– Прическа у того героя была самая что ни на есть уникальная. На всей голове ни волоска, одна лишь рыжая прядка на макушке. Прядка не простая, а волшебная!

У Рудольфа на голове действительно растекался рыжей кляксой одинокий клок волос. Услышав о себе, он вдруг шевельнулся, закрутился, и вот уже на макушке юноши стоит человечек, собранный из множества длинных волосков. Рыжий человечек настолько похоже скопировал позу Рудольфа, что Ивор с Мефодием покатились со смеху.

– Люди сказывали, что в детстве папа этого мальчика проводил над ним эксперименты по волшебному насыщению удачей. Но что-то пошло не так и всю удачу в себя вобрали волосы. Теперь сам Рудольф постоянно попадает в передряги, а с волосяного человечка все как с гуся вода .

Рыжая прядка показала большой палец и часто-часто закивала волосяной головкой. Рудольф разом утратил героичность позы и возмущенно засопел:

– Не правда! Не проводил он надо мной эксперимент. Я сам залез в ящик с подопытным кроликом, чтобы узнать, чем папа занимается! Кролик кстати издох, а я нет. Это доказывает, что заклинание сработало и насыщение произошло!

– Тогда почему тебя называют тридцать три несчастья? – уличил друга правдолюбивый Мефодий.

– Это потому, что эта наглая рыжая штука забирает всю удачу себе!

Рудольф задрожал от негодования, отчего бусины на его пиджаке зазвенели.

– Кстати, чуть не забыл сказать, – воскликнул Ивор. – Одежды рыжепрядый Рудольф предпочитает под стать своему характеру из текстильной тянучки – материала очень прочного и долговечного. Но вот беда – совершенно безумных и даже безвкусных расцветок.

– Чего это безвкусных! – оскорбился Рудольф. – Ничего вы не понимаете! Это модно!

– В тот день Рудольф явно выбрал самое «лучшее» из своего гардероба – оранжевые, под цвет прядки сапоги, черные обтягивающие штаны, пестрая, до ряби в глазах, сорочка и пиджак из мутной тянучки с малиновыми манжетами. Все это роскошество щедро усыпано множеством сфер, шариков, граненых кристаллов и застывших пузырей, прозрачных и матовых, круглых и с острыми гранями.

– Вот это уже другое дело, пусть слушатели нашей сказки сами решают модно это или безвкусно.

– А мы перейдем к описанию второго славного героя! – повернулся Ивор к Мефодию. – Мефодий полная противоположность рыжепрядого друга. Сложение он имеет дородное, живот широтой своей дерзает превзойти размах плеч, а широта души и того больше! Неспешность и усидчивость позволили дородному юноше значительно продвинуться в науках и познании мира. Нет вопроса, на который бы он не имел ответа, нет вещи, о которой бы он не сумел просветить спрашивающего.