Варвара Еналь - #Ключ Иоко

Вот чего мне не хватало! Мигом скинув одежду, я погрузилась в воду, устроилась поудобнее и прикрыла глаза.

– Эй! – завопила откуда-то издалека настырная дверная ручка. – Куда тебе травы татисы и мед?

– А можно сюда столик? – не открывая глаз, пробормотала я.

– Как скажешь, – бодро согласилась ручка.

И сбоку от ванны появился маленький резной столик, на котором возвышались серебряный чайник с длинным носиком, серебряная чашка и пузатая баночка, перевязанная бечевкой.

Это было и правда здорово – лежать в теплой ванне и пить странный терпкий напиток, щедро подслащенный медом. Я чувствовала, как усталость буквально утекает из моего тела, и, когда наконец вылезла и облачилась в свой неизменный наряд – рубашку и джинсы, – почувствовала себя бодрой и довольной. Спать мне не хотелось совсем.

Что там Миес говорила про очередную подсказку? Где она должна быть?

В первую очередь следовало осмотреть эту комнату. В ней когда-то ночевал Иоко – может, здесь он и спрятал таинственную подсказку. Очередное воронье изречение, надпись, которая позволит нам понять, как вернуть время в Мир Синих Трав.

Покрытые деревянными панелями стены ничем не отличались друг от друга. Из окна можно было полюбоваться на хмурый серый день и на верхушки деревьев, находящиеся далеко внизу, где-то под башней. Каменный подоконник, гладкий и тщательно отполированный, приятно холодил ладони, когда я оперлась на него.

Нигде ни намека на буквы.

Я остановилась у зеркала и всмотрелась в собственное лицо: глаза блестят, губы крепко сжаты, брови четкими линиями подчеркивают благородство слегка выпуклого лба и придают лицу какой-то строгости.

Пятно тоже на месте – неизменная дьявольская отметина сияет на левой щеке. Почему меня им наградили? Что оно обозначает?

Посох мгновенно оказался у меня в руках. Я медленно повела им перед своим лицом, и пятно в зеркальном отражении исчезло, пропало, словно его и не было.

На меня смотрела красивая, смелая, уверенная в себе девочка с дерзким взглядом, четко очерченными губами и такими выразительными глазами, будто она повидала целый мир.

Еще одно движение Посохом, в обратную сторону, – и пятно снова появилось.

Я сама могла убирать его, если захочу. Хотя лично мне эта родинка не мешает, ведь я знаю свое лицо. И она не мешает человеку, которого я люблю: он знает меня такой, какая я есть. Тогда какая разница, есть на моей щеке это пятно или нет?

И тут я вспомнила Дана. Вдруг он снова объявится, улыбнется хитро и нагло и посмотрит на меня с этими своими волшебными искрами в глазах?

Новое движение Посохом – и родинка пропала. Пусть Дан видит меня только красивой, это я точно хочу.

Я ощущала собственную силу и чувствовала, что владею ситуацией, довольно улыбнулась своему отражению и медленно разжала пальцы, позволяя Посоху исчезнуть.

Этому фокусу я тоже научилась. Посох теперь был не просто палкой – он концентрировал в себе силу жизни, пронизывавшую все вокруг. Здесь, в замке, этой силы было столько, что она буквально заполняла меня доверху, как наполняется кувшин, когда его подставляют под струю воды.

– К тебе гости, – затараторила вдруг болтливая дверная ручка. – Ты слышишь шаги? Это Ката, она торопится. Она удивлена и, кажется, не в себе. Так ведь говорите вы, люди? Да, Ката не в себе, девочка.

Ручка довольно скрипнула, и в этот же момент я услышала, как быстро и торопливо шагает мой незваный гость. Дверь услужливо распахнулась, и на пороге комнаты появилась Ката. Хмурая, все в том же черном облачении, она смотрела на меня так, будто я была нашкодившей ученицей, завалившей классное задание.

– Ты сделала витражи в башне! – без всякого вступления заявила Ката. – Как тебе это удалось? Расскажи-ка, девочка, как ты научилась владеть своим Посохом?

Если бы она пришла немного раньше, до того, как я встала перед зеркалом и осознала собственную силу, наш разговор выглядел бы, скорее всего, иначе.

Но теперь сила все еще бурлила во мне, поэтому я подняла голову и, помня о том, что сейчас выгляжу неотразимо, сказала:

– Я владею Посохом и помогла башне. Что тебя не нравится, Ката?

Холод моих слов и, вероятно, нагло задранный подбородок возмутили Воронью Мать. Все-таки она была частью древнего рода и привыкла к почитанию. Она подняла брови с таким видом, словно только что увидела перед собой червя, а потом на ее губах появилась еле заметная усмешка.

Что-то странное и неуловимое почудилось мне в выражении лица Каты. Но я по-прежнему не могла рассуждать здраво. Сила буквально взрывала мне мозг, потому я тоже слегка улыбнулась, стараясь подражать Вороньей Матери.