Александра Лисина - Темный эльф. Владыка

Он знал, что так не бывает, но во сне вдруг показалось, что это правильно. Что именно так должно быть. А когда Линнувиэль наконец склонил перед ясенем голову, признавая прежние ошибки, то родовой дракон, обвивший могучий ствол, вдруг приоткрыл тяжелые веки и до самого дна пронзил его душу удивительным взглядом бездонных, удивительных, неправильных, но таких знакомых голубых глаз…

Белка отползла от жадно впитывающего магию эльфа подальше и зябко обхватила себя руками.

– Малыш? – обеспокоенно поднял голову Таррэн.

– Делай, – прошептала Гончая, пряча лицо в коленях. – Пусть будет не напрасно. Пожалуйста, спаси его. Я справлюсь.

– Карраш, присмотри.

Мимикр сместился в сторону, в мгновение ока закрыв хозяйку собой, и застыл, выискивая возможных безумцев, рискнувших потревожить его сокровище. Но таковых вокруг не оказалось – перворожденные благоразумно отвернулись и сделали вид, что вовсе ни при чем. Белка благодарно обвила руками шею Карраша, тихонько вздохнула и снова замерла, страшась витающего вокруг запаха крови и старательно не думая о том, во что может превратиться лежащий неподалеку мужчина, если она хоть на волосок сегодня ошиблась.

– Малыш… – Сильные руки мужа бережно подхватили ее, прижимая к широкой груди. – Линнувиэль выживет. Поспит побольше, пополнит резерв, а когда через пару дней придет в себя, то даже не заметит разницы. Рука будет действовать так же, как раньше. С ним все будет хорошо.

Она только кивнула.

– Тогда я посплю, ладно?

Таррэн обеспокоенно заглянул в ее потускневшие глаза, но не увидел там былой ненависти. Только горечь и тревогу за жизнь одного непутевого эльфа. Да, Гончая сильно изменилась за эти годы. Действительно отпустила прошлое и многое бы отдала, чтобы сохранить жизнь кровному брату своего любимого мужчины.

– Спасибо, малыш, – шепнул эльф, бережно касаясь губами ее виска.

– Да не за что. Похоже, ты был прав…

– В чем именно?

Белка слабо улыбнулась.

– Что вы не все одинаковые.

Таррэн с нежностью посмотрел на свою удивительную пару. Пусть она не привыкла выставлять это напоказ, пусть не любила произносить вслух прописные истины и редко показывала себя, настоящую. Но то, что она сделала сегодня, говорило о ней лучше всяких слов. Любимая, родная, единственная его половинка… Он мог бы любоваться ее точеным профилем вечность. Дышать ею. Наслаждаться близостью, как величайшей драгоценностью и благом, которого он, возможно, не очень-то заслуживал. Но неожиданно Таррэн подметил в ее глазах усталость и, вместо того чтобы крепко поцеловать, неохотно отстранился.

– Конечно, иди. Я скоро.

Белка, не оборачиваясь, покинула двор в сопровождении верного Карраша. И лишь когда она исчезла за углом дома, Таррэн неслышно вздохнул.

– Так, берите его с двух сторон и готовьтесь поднимать. Корвин, Шранк – вы снизу. Аззар, Маликон, примете наверху. Атталис – на тебе двор. Сартас…

– Я позову Мирену, – кивнул советник владыки, не дожидаясь нового распоряжения.

– Да, ее помощь понадобится. Ирташ, вы с Каррашем стережете здесь и даете знать, если что не так. Местных не пугать, собак с ходу не жрать, посторонних не сразу топтать насмерть, а сперва вежливо интересоваться, какого Торка они тут забыли. Будут излишне шуметь – успокоишь. Не получится – позовешь нас.

Мимикр понятливо рыкнул и с готовностью сдвинулся под нужное окно, всем видом демонстрируя, что с этой стороны в комнату хранителя никто не только не проникнет, но и близко не подойдет. А если надумает упрямиться, то ему же хуже.

– Прекрасно. Тогда на раз-два…

– Вал? – тихонько позвала Мелисса, склонившись над неподвижным опекуном. – Вал, ты меня слышишь?

Страж едва слышно вздохнул, но не пошевелился. Только ресницы слегка дрогнули в ответ, да чуть громче стукнуло сердце, показывая, что какая-то часть его души все-таки услышала и откликнулась на настойчивый зов. Он по-прежнему был бледен, казался изможденным, ослабленным и каким-то беспомощным, однако глубокая рана на груди затянулась. Теперь там остался белесый рубец, вокруг которого уже исчезала болезненная припухлость. Правая рука тоже постепенно подживала, покрываясь нежной розовой кожей, следы ожога медленно сходили на нет. Лицо перестало быть застывшей маской, его черты смягчились, утратили неестественную остроту и позволяли надеяться, что могучий Страж вскоре оправится от предательского удара. Правда, несмотря на старания хранителей, в себя Вал так и не пришел.