Павел Майка - Мир миров

То, что убивать дракона ни в коем случае нельзя, было понятно каждому. Все живое и вся нежить кинулась бы тогда по их следам, соблазнившись наградой, объявленной за головы убийц святого охранника города.

– Дурак. – Радослав Дунько, рыжеволосый вор, хвастающийся тем, что в его жилах течет исключительно чистая человеческая кровь, цвиркнул слюной, демонстрируя великолепную технику. Утяжеленная табаком капля нацеливалась в гнома не для того, чтобы попасть в него, а только чтобы шмякнуться на пол между его босыми ногами. Герр Кунтц скверно выругался с ломаным акцентом и инстинктивно отшатнулся. Дунько отвратительно оскалил свои даже не желтые, а уже коричневые зубы. – Дракон жрет только то, что приносит ему краковская стража. Овец, баранов, а по воскресеньям коров. Все отобранное и откормленное городом, ритуально очищенное. К другой жрачке он не прикоснется.

– Ты что, такой умный? Господин Океанский, – гном обратился к Кутшебе по фамилии, которую тот взял на время операции, – я видел разных драконов, и все они были глупее курицы. Ведь известно, что курица – самое тупое существо на свете.

– После гномов, – бросил Дунько, и, если бы не своевременное вмешательство Якуба Шимана, совет, проходивший на одном из предгорских чердаков, закончился бы дракой, а может, и кровопролитием, так как гном уже потянулся за последним аргументом – спрятанной под шапкой бритвой.

Этот спокойный казимежский ремесленник имел привычку привлекать внимание совсем иначе, незаметно и тонко – многозначительно откашливаясь. Если учесть невзрачную внешность Шимана, его кашель, тихий, почти несмелый, производил действительно поразительный эффект – от него утихали даже самые жаркие и громкие споры. А все благодаря эху. Когда Шиман вздыхал, из тени отвечал ему таким же вздохом гул начинающейся бури. Это был ответ одного из подопечных горшечного мастера, который, помимо прекрасной посуды, изготавливал также едва ли не лучших во всей Галиции големов, которые уступали искусностью только лежайской мануфактуре и творениям мастера из Праги.

– Господа, – прошептал Шиман, и все навострили уши не только из уважения к силе любимчика гончара, но и чтобы услышать, что этот человек, считавшийся мудрецом, хотел сказать. – Дракон Полак не ест несвежее и чужое мясо. Совет города позаботился об этом, учтя легенду, которая повествует о его любви к фаршированной баранине. Мы должны найти другой способ.

– А ваш голем? – предпринял попытку Кунтц. – Он бы справился с бестией?

– Может, дюжина големов и смогла бы противостоять дракону, – Шиман покачал головой, – но я не знаю, не убьют ли они его. А даже если и так, часть из них он растопчет, и тогда следы могут привести ко мне.

– Ну хорошо, зверь жрет только мясо из города, – не сдавался Кунтц. – Не верится мне, что он такой уж чувствительный. Тогда давайте подбросим ему девственницу, фаршированную магией или наркотиком.

– Не притронется, – оборвал его Кутшеба, хотя он и не был уверен. Просто сама идея подсовывать дракону девственницу ему совсем не понравилась.

– Нет, ну в это я точно не поверю! – запротестовал Кунтц. – Все драконы с ума сходят от одного только запаха бабской киски! Господин Океанский, этот ваш дракон гомик, что ли? Так мы ему быстро найдем девственника!

– Этот наш дракон, – медленно ответил Кутшеба, – заключил специальный договор с Советом города и не нарушает его. Я знаю, – он поднял руку, сдерживая протест гнома, – драконы глупые. Все, герр Кунтц, но не этот. Этот мудрый.

Гном фыркнул. Он хотел еще что-то сказать, но Шиман не позволил ему открыть рот.

– Вы знаете, герр Кунтц, что такое чакра? – спросил он и продолжил, не ожидая ответа: – Это такой святой камень. Мудрецы на востоке говорят, что такие камни есть в семи святых местах на Земле. Один из них лежит под Вавелем. Испокон веков сюда приезжают из Индии, чтобы погреться в его лучах. Был ли он здесь до года Предела, я не знаю. Но мне известно, что с тех времен, как все изменилось, этот камень находится в какой-то вавельской скале и излучает энергию. Мудрость. Даже вавельские кирпичи имеют свой разум, герр Кунтц. Даже дома здесь мыслят. А Колокол, так тот вообще философствует, и профессура университета лишается чувств, когда его слышит. Так что прикинь, герр Кунтц, как от этой чакры мог поумнеть дракон. К сожалению, он очень умный и провести его будет нелегко.

– Чакра-сракра, – буркнул разозленный герр Кунтц, но больше не отрицал драконьей мудрости. – Так что расходимся по домам и забываем об этом деле?