Сергей Бутко - Доброволец. На Великой войне

– Мишка, гляди в оба, – шепчет Гойда, – сейчас впереди их колючка начнется…

Фельдфебель, уже не раз ходивший по этим «маршрутам», оказался прав – вскоре действительно показались нити колючей проволоки. Будем перекусывать или?..

Как по команде я вместе с остальными припадаю к снегу, едва ухо улавливает странные звуки: кто-то беспокойный и шумный подошел к проволоке с вражеской стороны. Может, германский дозор? Пока не известно. А тут как назло тучи разошлись и начала светить луна!

Благодарю. Тысячекратно благодарю за преподанную разведывательную науку. Без подготовки, пусть и короткой, слиться с местностью мне было бы трудно, а так сугроб себе и сугроб, белый, холодный и безобидный.

Так, наверное, думал и пьяный немецкий солдат, копошившийся впереди. Откуда он тут взялся, не столь важно, а вот шуму наделал много. Шатаясь из стороны в сторону, он пустил в небо сигнальную ракету, задрал кверху голову, наблюдая за вспышкой, гнусаво рассмеялся, а после начал петь песенку, перелезая через проволоку. Зацепился, одежда стала рваться, песня сменилась руганью, что-то звякнуло и упало на снег, снова ругань…

В общем-то, этот ночной гуляка всем своим видом буквально просился в плен, куда и угодил. Взяли мы его быстро и без лишнего шума, чтобы затем вернуться с добычей к своим окопам с такой скоростью, что позавидовал бы и заяц-беляк.

Дальше начался форменный цирк. Взъерошенный и помятый немец стоит навытяжку, понимает, что он в плену, но еще не отрезвел. Зато хоть и со страшным акцентом, но лопочет по-русски и готов ответить на любой вопрос. А вопросы у Орлова имелись, и даже очень:

– Как же ты мог так напиться?

– Прюссикий сольдат ньйикогда нэ бывайт пьянь.

– Понятно… А как в окопах у себя зимуете?..

Немец опять затараторил и рассказал, что живут они в убежищах, забитых солдатами до отказа.

– Ну, должно быть, и едят вас там клопы, – решил съязвить Морозов.

– Не станешь же ты утверждать, что у вас их нет? – с запальчивостью и без малейшего акцента выпалил вдруг в ответ немец [18] За основу взят реальный случай. .

Под общий смех всей команды и пленного бестолковый допрос пришлось прервать до утра. А пока нам всем поступил приказ идти мыться в бане. Беспокойная ночь накануне Рождества продолжалась.

Я и в самом деле чувствую себя сейчас как Василий Теркин, очищающий водой и паром тело и душу от военных тягот. Впервые попал в нашу здешнюю баню, сделанную умельцем Акимкиным. Ну и чудо же это, скажу я вам. В качестве освещения керосиновый фонарь «летучая мышь», и потому все убранство могу рассмотреть как следует. В уютной комнате (бывшей столовой) пристроен к камину очаг для согревания воды в большом котле, в углу стоит каменка из булыжников с железным ковшом. Вместо кутника тут приспособлен опрокинутый ясеневый буфет, на котором можно даже лежать. Вот такая она, русская банька на немецкой земле…

Ух ты! Есть даже березовые веники! Ну теперь попарюсь!

– Мишка, поддай! – басит Гойда, и я охотно беру ковш, чтобы в очередной раз, плеснув на камни кипяток, выпустить порцию пара. Вместе с остальными счастливцами остервенело машу веником, охаживая себя по спине и бокам. Удивительно устроен наш организм. Нет ни усталости, ни малейшего желания спать, а есть только кипучая энергия, переполняющая тело. Как же все-таки мало человеку нужно для счастья…

После мытья сам собой в предбаннике завязался разговор:

– Ну что, Мишка, страшно сегодня было в первый раз к немчуре лазить? – спросил Гойда.

– А то. – Я делаю испуганные глаза. – Темно кругом, не видно никого, а тут еще и этот пьяный мычит и бормочет, словно упырь какой.

– Ты что ж, упырей боишься? – насмешливо продолжал наш фельдфебель. – Как бы в потемках не примерещилось чего?

– Впотьмах – и блоха страх, – важным тоном мудреца изрек Морозов, чтобы тут же снова замолчать.

– Ну, хватит уже про страхи всякие болтать, когда праздник святой, – отрезал Гойда. – Лучше о нем думать надо и о победе.

– Скоро ли она? – с грустью произнес Голенищев.

– Спроси, что полегче… – Морозов мечтательно вздохнул: – Мишка, а Мишка, может, ты знаешь?

– Знаю, – ляпнул я, особо не думая после банного блаженства о том, что опять способен наговорить лишнего. Нужно срочно подтянуть самодисциплину, Михаил Иванович, а то однажды получится крупный прокол и вас рассекретят…