Олег Фомин - Холод, согрей

Бабочка уселась на губы Леарит. Их тепло разорвало плоский живой кристалл на снежинки.

Леарит смеется.

Эгорд вздохнул.

– Даже бабочки лезут к тебе целоваться.

Леарит пробует взять себя в руки, но смешки все равно рождаются.

– Не говори, что ревнуешь!

– Не говорю.

– Но ревнуешь?

– Если тебе нравится, готов ревновать даже к бабочкам.

– И будешь мучиться? Не хочу. Или давай ревновать вместе. Точно, буду ревновать к зайцу!

– К зайцу?

– Ну да. Бросился на тебя так страстно, аж вдребезги. Может он того… зайчиха! А тут такой красавец, как не броситься. Я бы бросилась.

Леарит лукаво улыбается.

Оба прыснули, от раскатов смеха по склону горы проносится миниатюрная лавина, ледяная живность с ее пути убегает, кто-то зарывается в снег, а те, у кого крылья, взлетают.

Эгорд заключил девушку в объятия. Дышит ей в лицо, между ними колышется пар.

– Ты стала такой живой. К этому привыкнуть трудно, как к ледяной жизни на нашем острове.

– Сама к себе не привыкну.

Над ними в погоне за крылатыми ледяными букашками пролетела Жея, с хвоста на плечи осыпались искры золота.

Над островом кружится снег, даже там, где нет облаков, снежинки возникают прямо в воздухе, ведут себя как живые, их витиеватые метания напоминают полет восторженных любопытных насекомых. Некоторые разбухают до размеров яблока, из них рождаются ледяные птицы, жуки, стрекозы и прочая крылатая сущность.

Порой снег ведет себя совсем чудно – отрывается от сугробов и плавным танцем улетает в небо, словно время повернулось вспять.

Крепость близко, из-за ворот разносятся глухие звуки, так раскалывается и разбивается лед, их сопровождают возгласы, иногда ругательные.

Во дворе Тиморис сражается с элементалами льда. В кулаке сабля, на теле доспехи, ледяные здоровяки окружили, нападают то по одному, то по двое.

Отбившись от атаки, Тиморис повернулся к внешним воротам, рукоять сабли поправила шлем, челюсти сверкают белой эмалью.

– О, привет, Эгорд! Леарит, ты, как всегда, просто восхи…

Шлем вернулся в прежнее положение ударом ледяного кулака.

Голем сшиб Тимориса, тот кубарем откатился, сбил с ног другого элементала, но тут же вскочил.

– Ах ты, пень!..

Клинок снес обидчику голову, та, увенчанная короной шипов, упала на ковер вбитых в землю булыжников, глухой звон, брызги осколков, сапог воина таранным бревном разбил ледяную грудь на глыбы.

Оставшиеся от элементала ноги нелепо топчутся на месте.

Неумолимая сила притяжения свалила на камни.

Тиморис выпрямил спину, клюв сабли тычет в останки противника.

– Вот так! А то распустились тут, понимаешь…

Големы присмирели, неспешно выстраиваются по периметру двора. От них исходит белесая дымка, похожая на пар, – ледяная пыль. Ее выбрасывают белые трещинки движений, больше всего на груди, она расширяется и сужается – имитация дыхания.

Эгорд кивает уважительно.

– Саблей махать умеешь, не отнять… А магией слабо?

Подбородок Тимориса вздернулся, сабля нарочито громко щелкнула о ножны, мол, справлюсь без этой железки.

– Да проще, чем доярке под юбку! Гляди…

Тиморис принял грозную позу, ладони сближаются, пальцы становятся похожими на когти.

В этой клетке вспыхнула крошечная огненная горошина.

Воин крутит ладони вокруг нее. Лицо – будто в руках планета, и он волен сделать с ней что угодно. Зерно огня растет, гудит, языки пламени все более хлесткие…

Наконец, руки распрямились в сторону элементала, огненный шар бросился к нему.

Но скорость снаряда резко падает, шар сдувается с жалобным свистом.

Шмякнулся у ног элементала оранжевым комочком, словно плевок дракончика, снег с шипением тает, взвиваются змейки пара.

Леарит хихикнула.

– Впечатляет, – говорит Эгорд. – По крайней мере, сосульку разбить такой штукой можно.

Тиморис машет руками.

– Не-не, щас будет как надо, мощности добавлю!

Начал колдовать над вторым файерболом.

– Дружище, может не ст о ит? – сказал Эгорд с тревогой.

Новое ядро огня уже разрослось до размеров предшественника… и продолжает расти.

Тиморис вычерчивает витиеватые пассы, брови сдвинуты, челюсть вперед, суровости не занимать.

А шар все растет, бешено вращается, пламя завывает так, что ушам больно, от угрожающего сияния заклинатель с головы до ног оранжевый, по лицу бегут звездочки пота.

Улыбка Леарит тает как снег около Тимориса.

Эгорд ее загородил.

– Тиморис, прекрати!