Дмитрий Казаков - Живи, Донбасс!

Пробежка по окрестным лавкам принесла трофеи: бинты, зелёнку, мешки для мусора – их наполняли грунтом и складывали в защитные стенки пулемётных гнёзд, – торфяные брикеты, мыло, сканворды, батарейки к фонарикам…

Дотащились с добычей до остановки. Менделеев быстро выведал у местных, что автобуса ждать не стоит: его латали в соседнем гараже, посекло осколками пару дней назад. Бур не переставал удивляться, как меняются люди перед лицом постоянной опасности. Вот ты ходишь на работу, гуляешь с ребёнком, навещаешь родителей, а в любой момент может что-то упасть с неба и убить тебя. Или, не дай бог, кого-то из близких. Казалось бы, этот риск должен вдавливать тебя в землю, лишать воли, а на деле получалось наоборот. Приняв неизбежное за данность, люди словно распрямляли плечи и жили вдвое, от души, наотмашь и нараспашку, ценили время и друг друга. Таких людей стоило защищать. Бур знал, что сейчас находится на своём месте.

Удалось поймать попутку до Шатова. Удача – ездить в ту сторону требовалось немногим. Бур загрузил Менделеева в машину, по привычке запомнил номер.

День уже клонился к вечеру, надо было поспешать. Бур метнулся через село на батарею, за заросший льдом ручей. Душман в снятом с колёс пазике дремал на заднем сиденье, завернувшись в спальный мешок. За мутными стёклами дыбились защитные тенты, под ними проступали очертания стволов и турелей.

Душман приоткрыл один глаз, когда Бур поставил ему под нос бутылку самогона и банку тушёнки.

– Или тебе свинину нельзя? – уточнил Бур. – Спасибо от наших… от всех.

– Целы? – спросил Душман. – Зачем нельзя, слушай? Я вообще армянин, не мусульманин, сколько вам объяснять!

– А с чего Душман тогда? – удивился Бур. – Душманы же в Афгане?

– А отсюда что до Афгана, что до Еревана. Мало ли какой кому позывной прилепили! Вот ты – почему Эстет?

– Ворон придумал, – пожал плечами Бур.

А на душе стало сразу и светло, и горько. Он разом вспомнил, как снялся с места, разом изменив свою жизнь, как поехал в Город. Поехал – и приехал. Минуя блокпосты, тропами для местных – через эфемерную границу. Уже в Городе нарвался на патруль – банально не повезло, силы правопорядка тогда формировались едва-едва. Загремел в холодную, за железную дверь, в никчёмный закуток разбомблённой котельной, метр на пять без окна и света, проворочался ночь на драном матрасе. Поутру предстал перед матёрым решительным мужиком, наделённым нежданной властью. Доложился, кто таков, ничего особо не тая.

– Шпак, значит. И чего тебя сюда принесло? В детстве в войнушку не наигрался? – раздосадованно спросил Ворон – тогда ещё не контуженный, не раненный трижды, не потерявший ступню, не взорванный в лифте вместе с дочерью и охранником.

– Из эстетических соображений, – огрызнулся Бур.

– Эстет, значит… Ну давай, Эстет, дерзай!

Новая кличка приросла намертво. Ворон определил Бура в «школу молодого бойца», выдал кое-какие подъёмные и уже много позже при случайных пересечениях на «передке» узнавал его среди прочих ополченцев, выделял взглядом в строю…

– Хороший начальник был Ворон, – подтвердил Душман.

Свесил ноги в проход, сел. Покосился на пояс Бура, ткнул пальцем:

– А браслеты зачем? Подари!

На кожаном солдатском ремне Бура блестели нержавейкой новенькие расстёгнутые наручники. Заметная вещь. Душман прямо обласкал их взглядом.

– Наши все целы, – сказал Бур. – Спасибо ещё раз. А браслеты не подарю. Они без ключей.

– Зачем тебе, а?

– Придётся кого в плен брать – вот и пригодятся.

– Оптимист! – заулыбался Душман. – Не придётся. Подари!

– Не отдам, говорю! Знакомый мент из Калуги подогнал. Дарёное не передаривают.

Душман обиделся, насупился:

– Ну и зачем дарить, а? Можешь так отдать. В общем, в другой раз что понадобится… – со значением показал пальцем на наручники. – Понял, да, Эстет?

– Будь здоров, – сказал Бур.

Когда он вернулся в Ольховатую, загорелись первые фонари. Опять повезло: у рынка стояла маршрутка, прогретая и уютная. На сегодня оставалось последнее. Бур позвонил Ветке. Она как будто даже обрадовалась, что приедет именно он. Мило, хотя и не похоже на правду.

Волонтёры, замечательные и самоотверженные девчонки, собирали в Городе всё нужное «для фронта» – не для линии же соприкосновения! – и к сегодняшнему вечеру для шатовской роты укомплектовалась очередная посылка.

Едва маршрутка тронулась, Бур прижался к стеклу, подложив под щёку форменную ушанку, и соскользнул в дрёму. Каким-то внутренним гироскопом он отмечал повороты, лбом ловил порывы ледяного сквозняка, когда входили и выходили невидимые пассажиры. Фары со встречки водили яркими кистями по сомкнутым векам.