Ирина Лазаренко - Клятва золотого дракона

– Не, ну он же нарывается! – одобрительно гыкнул Конхард и ухватил за рукоять свой молот. – Вашу мать эльфскую, ни дня без приключений!

Илидор громко расхохотался, и эльфы от неожиданности отпрянули.

– Я надеялся, до этого не дойдет, – сквозь смех пояснил он, но его всё равно никто не понял.

Впрочем, никто и не пытался. Эльфы ухмылялись, у одного в руках появилась дубинка с железными шипами, у другого – меч, конопатый отступил на два шага и сунул руку под куртку.

– Не позволю говорить гадости про своего короля Югрунна Слышателя! – отрезал не убоявшийся гном.

– Вам тут не место, коротышки, – покачал головой длинноносый, и в его руке неохотно возник маслянистый сгусток пламени. – По приличным городским кварталам могут ходить только эльфы, потому сейчас мы отрежем вам ноги, чтобы вы больше никогда так не делали.

Конхард рыкнул, перехватил поудобнее молот, Илидор рванул из ножен меч. Конопатый вытащил из-под куртки руку с небольшим самострелом, но получил от Илидора пинок в живот, выронил оружие, закашлялся. Конхард взревел так, что его наверняка услышали на самом Храмовом бульваре, и бросился на длинноносого, тот швырнул в гнома сгусток пламени, промахнулся на пол-ладони, и огонь улетел к ближайшей башенке, по пути распадаясь на отдельные горючие капли. Илидор отступал к перилам, поводя перед собой мечом, но двое эльфов надвигались на него, длинноносый бормотал новое заклинание, а эльф с шипастой дубиной наседал на Конхарда, который едва успевал отбивать удары тяжелым молотом и всё не мог улучить миг, чтобы хорошенько им размахнуться.

– Гном! Человек! – рявкнул вдруг с верхнего лестничного пролета командный голос, который мог принадлежать только стражнику. – Убрать оружие!

Наверху затопотали по ступеням несколько пар ног, и тут же донесся с нижнего пролета новый стражничий вопль:

– Нападение! Нападение на эльфов!

Снизу тоже затопали.

– Нет, я и впрямь надеялся, что до этого не дойдет! – с чувством вскричал Илидор и вдруг сунул меч обратно в ножны.

Стражники с верхних и нижних ступеней достигли площадки одновременно, кинулись к гному и человеку, пятеро эльфов прыснули в стороны, Конхард отчаянно взревел и почти было прыгнул на стражников, бегущих снизу, но остановился, потому что происходило нечто странное. От Илидора тянуло жаром, словно от лавового озера, он стоял, раскинув руки и подняв лицо к небу, зажмурившись, и блестящие золотые кудри плескались за его за спиной, и время вокруг него словно заледенело, эльфы увязли в этом времени, как мушки в слюде, сделавшись неловкими и медлительными. Конхард и сам почувствовал, что его движения изменились, словно теперь он шевелился во сне, а не наяву, молот стал весить больше его самого… И почти сразу время ускорилось снова, стражник с верхней ступени уже начал заносить над Конхардом свой меч – и тут Илидор выдохнул, распахнул глаза, сияющие, как чистейшее золото на ярчайшем солнце – нестерпимо, невозможно сияющие. Их блеск ослепил всех вокруг, у Конхарда брызнули слёзы, он выругался, покрепче перехватил свой молот, слепо замотал головой и вдруг почувствовал, как рядом с ним откуда-то появилось нечто большое, из-за чего на балконе сделалось тесно. Потом снизу, со стороны парка понеслись истошные вопли, а Конхарда грубо схватили за бока и оторвали от земли.

Гном вопил, дрыгал ногами, мотал головой, смаргивая слёзы, бестолково махал своим молотом. Стражники, побросав мечи, орали и бежали подальше от балконной площадки. Эльфы-задиры прятались за огромными горшками с пушистыми розовыми цветами, а длинноносый бесславно лишился чувств. На улицах Шарумара поднялась суматоха, визг и паника.

Не каждый день приличные эльфы видят, как золотой дракон, невыносимо сияя на солнце, уносит вопящего гнома к горам Такарона.

Илидор, никогда не видевший этих гор, умудрился не сильно промахнуться с направлением и донес Конхарда до одной из обходных троп на пути в Гимбл.

Довольно долго гном сидел на камне, вцепившись ногтями в вытатуированные на висках наковальни, чуть покачиваясь, и шипел, словно у него болели зубы, а Илидор с видом фокусника, провернувшего отменный номер, устроился на большом валуне – рука на согнутом колене, вторая нога свесилась с валуна и покачивается в такт бессловесному пению. Слова он выговаривать не мог, потому что улыбался во весь рот.

– Твою мать нелюдскую, – приговаривал Конхард, всё покачиваясь, – как это ты забыл мне рассказать, что ты дракон?