Дмитрий Манасыпов - Чистильщики пустошей-2 - Степь

После чего невольно подслушивающему присуждалось звание «большого уха» и награждение в виде специального наряда, придуманного вызванным Тундрой. Еноту как-то раз, под довольный смех ехидного Фроста, пришлось мыть щеткой и тряпками весь «крузер» Инженера. Так что правы и Бирюк и Тундра. Первый в том, что им со Змеем еще учиться и учиться, второй в получении неоценимого опыта от наглого бородача.

– Смотри, чего творится, – забасил Бирюк, подойдя к машине. – Наш пресмыкающийся недоросль все сделал, и короб снарядил, и ленту заправил. А-я-я-я-й, каков молодец. А чего сел и расслабился, устал? Кто за тебя запасной набивать будет? Ну-ка, взял заряжалку и живенько за работу. Енот, становись к пулемету. Только очки протри, а то не увидишь же ничего. Тронулись, олухи, я ночевать хочу в Сороке. И пива… а может и девок, если повезет, найдем.

– Тяжелый какой, зараза…

– Да оттащи ты его, он мне ногу отдавил.

– Так… А если этого да вот эдак?

– Отставить, Мусорщик, кому сказано?

– Не, командир, а чего отставить то?!! Они что, наших ребят колбасками с пивом угощали? Или пирогом с черникой?

– Я сказал отставить, боец, что не понятно?

– Ладно, ладно… нет, так нет.

– А-а-а-а-а!!!

– Мусорщик! Ты чего творишь, кадет?!

– Я его не мучил, пристрелил и все. А надо бы…

Когда Рыжий был маленьким, а это было очень давно, бабушка всегда ему говорила: семь раз отмерь, один раз отрежь. Но когда тот подрос, слушаться бабушку стало уже неинтересно, также, как и отмерять, и только потом резать. Вот он и резал сразу, резал, резал… Пока совсем не дорезался. Главным шагом к этому для него оказалось удачное вступление в команду Сыча. Хотя командой называли ее только они сами. Остальные, те, кто сталкивался с сычевскими людьми на дороге, иначе как о банде отмороженных выродков про нее никак и не отзывались. Если оставались живыми после этой самой встречи.

А им было все равно, что там про них думают беспомощные и беззащитные путешественники по трактам, охамевшая глупая деревенщина и прочие подобные личности. К ним Сыч и его товарищи относились только как к дойным коровам. Или как пчелам, разбросанным по ульям. Хотя если разобраться, какие пчелы? Те хоть жалить могут и умеют, а эти? Трусливые, жалкие и безрукие твари, чье единственное предназначение – быть обобранными.

К сентябрю Рыжий входил в команду уже никак не меньше года. Зиму они провели в глубине Степи, изредка ходя к границам недавно сформировавшегося Альянса, нагло хватая его незащищенное подбрюшье в те нечастые дни, когда пограничники воевали с «дикими» кочевниками. Хотя и тогда хватало крови с опасностью. За последние пару-тройку лет местное население, поднабравшись от метрополии ощущения защищенности, явно считало себя способным на многое. Трое из пятнадцати членов команды, чьи трупы уже заросли травой, брошенные в степи, стали этому лишним доказательством. Голодно прошла зима, ничего не скажешь.

Иногда Рыжий начинал скучать, и с тоской вспоминал прошедшее лето, которое они провели у разрастающейся Стерли. Кутили напропалую десятки раз, облегчая карманы, просаживали кучи серебра на местных проституток и выпивку. Весело было, эх и весело! Зима давила, выворачивала душу наизнанку, гоняла по голове совсем уж дикие мысли. Дождавшись весны и просохших дорог, команда с бешеным улюлюканьем и пальбой в воздух выбралась из берлоги, в которой их приютил на всю округу известный травник Пасюк.

Транспорт, а команду Сыч укомплектовал даже двумя сносными таратайками, работающими на бензине и парой вездеходных байков, зимовку перенес хорошо. Резина не рассохлась, движки хоть и чихали поначалу, но потом взялись, довольно заурчали. Запас топлива Сыч тратить не давал. Всю снежную пору они перебивались лошадьми, беззастенчиво забирая и угоняя фермерских и крестьянских сивок в замену их павшим и загнанным товаркам банды. Нормально ухаживать за жеребчиками и кобылками никто в команде больно-то и не умел, а все умеющий и знающий Пасюк клал с прибором на их проблемы. Зато драл не по-людски не только за варево от кашля и похмелья, но и за ночлег. Вот его Рыжий невзлюбил сразу, старого похотливого кровопивца. А за что его следовало любить-то, клеща плешивого?

Вечно лишь ходил себе с таким надутым видом, совсем как старый бабушкин индюк. Мол, приветил вас, отребье, так знайте свое место. Команда терпела все, скрипя зубами и ожидая возможности ответить. А куда пойдешь зимой, если вокруг бескрайняя Степь, с редкими перелесками вроде того, в котором устроило свое подворье это ученое зазнайство? Да и Сыч сразу дал понять, чтобы и думать не могли сделать травнику какую-нибудь пакость. А уж его-то в команде опасались и уважали.