Татьяна Симакова - Моя Ева

Ева взвизгнула: когда? Когда последний раз ты занимался ребёнком??? Лежать перед телевизором на одном диване – не значит проводить вместе время! Когда ты купал ее? Укладывал? Гулял с ней хотя бы?

От крика жены Алексу всегда закладывало уши, как будто сам организм переходил на осадное положение, защищаясь. Падало забрало, закупоривались двери, захлопывались ставни. Он меланхолично следил за дорогой, иногда потирая ноющую руку, пока его любимая когда-то жена надрывала голосовые связки, пытаясь вынудить его быть… Кем? Отцом? Он и так был отцом. Ответственным отцом? Активным отцом? Отцом-молодцом? Алекс усмехнулся.

Увидев его ухмылку, Ева озверела:

Смешно тебе? Смешно?! Меня тошнит от тебя, от твоего спортзала тошнит, от твоей бестолковый работы тошнит, от запаха твоего, от бессилия, от нежелания что-то менять, от трусости твоей меня тош…

Тошнит, проблюйся, резко оборвал ее ощетинившийся муж.

Рука разболелась сильнее обычного. Он посмотрел на жену долгим грубым взглядом и повернулся обратно к дороге. Все уже случилось. Мятая пачка сигарет, ручка, горсть мелких монет, ее волосы плавно скользили вверх. Руки сжали руль, реакция была почти мгновенной, но микромиг он потерял, потратил на суровый воспитательный взгляд.

Доли секунды назад машина повизгивала и скрежетала, а теперь взорвалась крещендо битого стекла и рвущегося металла в самоубийственном стремлении покореженно слиться с ландшафтом. Алекса вжало в сиденье, как в умиральный трон, его тело треснуло сразу в нескольких местах, будто стало внезапно малО, перестало подходить по размеру. Последнее, что он видел – это кукольно-бесчувственное тело Евы, выталкиваемое чудовищной силой через провал лобового стекла в бесконечном крушительном вращении.

Ева брезгливо отряхнулась. Ей казалось, что какие-то ошметки биокостюма прилипли к ее сияющей поверхности. Наконец-то кошмар оставил свои попытки порабощения. Ее нельзя поработить, она Ева, первая и единственная истинная основательница рода людского. Не побоявшаяся возразить Ему, желающему оставить души первородные жалкими марионетками райского садовища. Зверушками пред лицом цивилизаций столь развитых, что любовь разгоралась там вмиг и обогревала целые миры полихроны времени. Не ведающими добра и зла, бестолковыми сухими пупсами, за слепой наивностью которых иногда забавно понаблюдать. Ну здесь она немного перегнула, конечно, но не суть.

Ева распечатала землю, откупорила этот мир для миллиардов душ, нуждающихся в учении, томящихся в примитивных оболочках, жаждущих превзойти замысел создателя. Пусть не все сразу могли вместиться, пусть приходилось ждать своей очереди, пусть земная жизнь была полна омерзительных нечистот, она стала единственным тренажёром, способным вывести достойных на вселенский уровень. Превратить из питомцев в равных энергетически существ.

Ева передернула сияющими плечами, как бы скидывая отголоски жизни. Внутри неприятно скрутило, в груди потемнело, даже начала формироваться воронка отчаяния, когда всплыла мысль о маленьком комочке, совсем недавно звавшем ее мамой. Чушь, вздрогнула Ева. У неё свой путь. Пусть скажет спасибо, что великая Ева была ее проводником. Но кое-что несостоявшаяся мать все же подправила в потоках времени, оставляя метку первородной. Девочка будет счастливой.

Внезапно совсем рядом раздался хруст. К ногам Евы свалился какой-то ком, и она, вглядевшись, взвыла от досады. Муж из последней жизни в полном биологическом обмундировании плюхнулся на камни рядом с ней. Его плоть срасталась, приобретая прежние очертания. Он открыл глаза и пробормотал:

Ева?

ХуЕва, невежливо огрызнулась первая из людей.

Она развернулась и двинулась в противоположном от горе-супруга направлении. Озадаченно моргнула, вновь начала движение. Потом снова. И снова. Спустя каждые два шага Ева оказывалась перед раздавленным непонимающим человеком. Ещё пара попыток убедили ее в реальности происходящего, но совсем не обрадовали.

За что он мне, Отче? За что?

Ева пнула бестолково развалившегося у ее ног Алекса.

Мало я с ним маялась в жизни? Что-то смутно скреблось в затуманенной отголосками другого биосостояния памяти, но что именно?

Алекс или кто-он-там-теперь поднял на неё осоловевшие пьяные глаза. Что-то булькало в его горле, но он не мог вытолкнуть ни одного членораздельного комментария. Так бывало с обычными при переходе, земная личность отмирала, а память о вечной сущности запаздывала.