Анна Потий - Тысячелетние Волки

Однако лес действительно умирал. И спасти его могла только магия.

Тиэлиир шла по лесу, ориентируясь по заметкам, оставленным бабушкой. Идти нужно было на северо-восток, однако более точного пути она не знала. Оставалось полагаться на чувства. Довольно скоро Тиэлиир почувствовала усталость, ноги ее наливались камнем, не столько от продолжительной ходьбы, сколько от осознания, что она не понимает, куда идти. Она никогда не забредала в эти края, охотились они всегда в противоположной стороне, дабы ненароком не поранить Тысячелетних Волков – это были их земли. Прислонившись спиной к дереву, Тиэлиир устало выдохнула и опустилась на землю, бросив рядом сумку. Сколько еще идти и куда – хотелось бы знать. Усталость в паре с отчаяньем рвали ее душу. Начало пути оказалось самым сложным, это было испытание на силу духа, и она уже была готова его провалить, повернув назад. Достав из сумки фляжку с водой, Тиэлиир отхлебнула глоток и задумалась о том, что ей делать дальше. Кора дерева царапала уставшую спину, голова гудела от изобилия запахов и звуков.

Она уже почти пришла к мысли о том, что надо повернуть назад и хотя бы найти толкового проводника, как вдруг ее взгляд заприметил какое-то движение. Это была легкая сероватая тень между деревьев, она мелькала то здесь, то там, как будто пытаясь привлечь ее внимание. Тиэлиир почувствовала в движении этом знак, внутри затеплилась твердая мысль, что она должна следовать за этой тенью. Уверенность была настолько сильна, что Тиэлиир, даже не задумываясь о том, чем была эта тень, двинулась следом. И только она встала, как тень, перестав кружить, повела ее в каком-то направлении. Как Тиэлиир не пыталась, рассмотреть своего проводника она не могла, но вера в него была непоколебимой. Она и сама не понимала, почему верит тени, но что-то в ней было родное и знакомое, что заставляло следовать за нец даже, когда стемнело. В вечернем полумраке Тиэлиир все еще различала движение между старых сосен и вековых дубов. Когда уже в голову начали закрадываться мысли о том, что тень нарочно завела ее подальше от дома и сейчас случиться что-то страшное, движение прекратилось. Тиэлиир оглянулась вокруг. В легком мерцании светлячков и светящихся цветов фулмиарии Тиэлиир разглядела очертания пещеры. Она выглядела пугающе с ее угловатыми острыми камнями, мрачная и неприступная, как будто готовая поглотить заблудшего путника и съесть его с потрохами. Все страхи мира тяжкой ношей навалились на Тиэлиир, сумка ее вдруг начала давить плечо, а ноги требовали присесть, хоть здравый смысл и твердил, что в пещере нет ничего и никого страшного. Всего лишь старая 528-милетняя шаманка, двоюродная сестра ее бабушки. Наверное, пещера намеренно производила такое впечатление, чтобы отпугивать посторонних. Марритиин не нужны были незваные гости. Она ценила уединение.

Тиэлиир опасливо огляделась вокруг. Темнота сгущалась, светлячки улетели прочь, и даже тень, сопровождавшая ее, куда-то исчезла. Видимо, растворилась во тьме ночного леса, слившись с крючковатыми силуэтами деревьев. Стараясь не думать об угрожающе направленных на нее камнях, Тиэлиир, глубоко вдохнув, шагнула в узкую щель входа. В глубине тускло маячил свет, под ногами чувствовались выдолбленные в горной породе ступени, воздух становился сырым и прохладным. Придерживаясь рукой за чуть влажную стену, Тиэлиир осторожными неуверенными шагами спускалась вниз по ступеням к брезжившему свету.

– Присаживайся, Стрела, ты как раз подоспела к ужину, – проговорила ласковым шепотом стоящая к ней спиной старуха, едва только Тиэлиир вошла в комнату.

Внутри пещеры была одна просторная комната с несколькими маленькими комнатками-нишами, в которой располагалась и постель, и стол, и очаг для приготовления пищи. Марритиин выглядела такой, какой ее себе представляла Тиэлиир по рассказам бабушки: темное платье-балахон винного цвета, длинные волосы, тонкими серебряными нитями спускающиеся по плечам, шея и руки увешаны разнообразнейшими бусами, браслетами, амулетами, талисманами. И хоть Тиэлиир было известно об особых талантах старой шаманки, она все равно была удивлена, что та узнала о ее приходе даже не поворачивая головы. Это казалось чем-то удивительным для непривычной к волшебству девушки.

Наконец, Марритиин повернулась к гостье, одновременно доставая из дымящейся кастрюльки четверо яиц.

– Свежесваренные! – она довольно ухмыльнулась беззубым ртом, хитро сверкнула водянистыми, почти прозрачными голубыми глазами, и приглашающим жестом позвала Тиэлиир к столу. – Садись кушать, дочка, садись, пока не остыло.