Владислав Костюков - Вселенский спасатель. Книга 1. Планеты Ада. Том 3

Жаркое лето. Море изумрудно – зелёного цвета… Пляжи на всём протяжении моря». Здесь, долгая холодная весна, красна, может плавно перетечь в дождливое холодное лето». Маршрутка, скользя по утреннему льду, плавно остановилась. Лекарь перешёл на другую сторону улицы. «Последняя смена маршрутного такси, третья по счёту, самая приятная». На конечной остановке, через какие—то пять минут неторопливого хода, Лекаря ждал пахнущий чёрным ароматным, свежее сваренным кофе, дом, радостное чувство отдыха и не чего не деланья. Как будто не было двухчасового пути с пересадками на работу и домой, прыгающих на колдобинах, забитых людьми, как огурцы семечками, маршрутках. «Ну, вот я и далеко от врачей стационаров, любыми путями пытающихся оттолкнуть от себя больных. Вытягивающих из тебя душу пациентов. Начальства, которое отказывалось понимать трудности диагностики за пятнадцать минут». Лекарю помогал не терять самообладания громадный опыт работы на скорой помощи, с семнадцати лет, и огромное чувства самосохранения. «Наконец—то дома». «Долой рабочую диету, а точнее голод, который помогает бегать по вызовам. Да здравствует плотный завтрак. Родной компьютер. Писать, спасать вселенную».

Экран тел светился алым огнём. В середине экрана располагался перевёрнутый крест, как в фильмах про сатанистов. На перевёрнутом распятье висел человек. Ноги несчастного обнимали языки костра. Лицо страдальца анемично, будто мученик не чувствует боли, его ноги привычны к жгучим, алым, языкам костра. Одежда на человеке отдалённо напоминала костюм звёздного путешественника. Гордость звёздных покорителей, белого цвета, блестящий, мог заменить зеркало, костюм повешенного человека напоминал грязную истлевшую половую тряпку. Фон на экране мерзкая рожа, казалось, распятье заменило гнусному созданию нос и рот. Выглядело так, человек на кресте валится мерзкому лицу в рот. Рой, как в ночном кошмаре, почувствовал парализующее чувство страха.

По-моему, мы попали в задницу. Эта мерзопакостная физиономия желает нами позавтракать или покалечить.

Тот и другой варианты меня мало устраивают, – прошипев эти слова Стелс проскользнул под звёздный костюм Роя.

Змея, с комфортом устроившись на груди, предусмотрительно переменил нарядную блестящую окраску на один к одному кожу друга, стал, не отличим от окружающей среды.

Рою стало легче дышать, присутствие друга успокоило, страх прошёл, силы удвоились, появилась уверенность в движениях. Одна мысль пульсировала в голове Роя: «Надо предупредить отца об опасности». Когда страх Роя растворился, появилась другая мысль: «Надо разбить ужасную харю». «Отрубить драконьи головы. Увы, оружие молчало. Двигатели кондора не работали. Он безвольно сложил поддельные крылья и отдался на милость победителя. Дракон тащил добычу в чёрную без дна воронку, образовавшуюся в воздухе. Она была чужда голубому небу, жёлтому сияющему солнцу, казалась не реальной. Вопреки абсурдности чудище тащила большую хищную птицу с начинкой в виде Роя и змеёныша Стел—СА в бездонную пасть. Время летело. Во весь экран продолжала сиять таже харя. «Не сотрёшь!» Рой попытался воспользоваться сенсорными способностями. «Надо стереть». «Я же в колледже, да и в школе чемпион по полёту мысли». Чемпион напрягся, сосредоточился на мысли об опасности. Сенсор мозга заработал усиленный Стел—Сом. Чудо случилось. Мысль полетела. Рой уловил, как локатором, слова, сливающиеся в чёткие предложения.

Рой, мой мальчик, не беспокойся, мы видим облако. Вылетела эскадрилья боевых судов. Держись!

Одновременно заговорила мерзость с экрана, голос менее привлекательным, отдалённо знакомым. Напомнил утренний сон.

Здравствуй! Как себя чувствуешь?

Голос твари звучал неподдельно участливо:

Ты, конечно, рад нашей встрече. Мы, как преданные любовники встречаемся по два раза на день. Голос захлёбывался любовью, казалось, вот – вот на лице монстра появится слеза отчаянья, её сменила маска неподдельного счастья.

Голос звенел:

Как хорошо тебе живется! Помылся, побрился, наелся, подлечился! Не спеша, подумал о брате. Успокоил себя мыслью, что происшествие ночью тебе приснилось.

Помчался на учёбу к папочке. Лазурные волны, дельфинчики. Синее, синее небо. Не жизнь, а сплошной кайф! Синее и чёрное, какой замечательный колер. Как клякса в тетради, так я в твоей жизни. Это я, чёрный, нарисовался, не сотрёшь. Не отмахнёшься, как от назойливой мошки. Не раздавишь, как, к примеру, таракана или клопа. Я везде. Вездесущ, это про меня. Ты купаешься, я тут, как тут. От меня нет спасения. Кушаешь, и я закусываю. Так любопытства ради, развлечения для. Пища мне не нужна. Я бессмертен. Вечен! Ты понял, безмозглая козявка? Ты думаешь, глядя на брата, весящего на кресте, что он мёртв… Глубоко ошибаешься. Он жив. Несмотря на костер, который щекочет ему пятки. Твой брат сейчас искренне завидует мёртвым. Умереть мы ему не дадим. Пока…. Мои добрые мастера продолжат развлечения с ним. Ад, нарисованный вашими жалкими учёными, писателями, священниками, покажется раем по сравнению с тем, что ему приходиться терпеть. Теперь взгляни в окошко. Жизнь покажется ничтожной.