Владислав Костюков - Вселенский спасатель. Книга 1. Планеты Ада. Том 3

Град, которым я привык гордиться с детства. О ней слагались песни. Столица Родины. Обороняя, Москву, мой дед. Михаил Костюков, горел в танке. Дед перед тем, как от дыма впасть в беспамятство написал: «умираю, но не сдаюсь». Потом бесконечные лагеря смерти. Дед бежал из фашистских застенков более трёх раз больше о нём, я, увы, не знаю. Дед проживал с семьёй в Ленинграде. Он умер в шестидесятых годах в одном из госпиталей Ленинграда. Сказалось истощение организма. Его внука, люди, называющие себя москвичами, приняли только в качестве, ругательного слова применимого к инородцам – гастробайтер. Удивительно, но англичан и прочих западных жители москвичи называют иностранными специалистами. Дело, конечно, не в названии, а в отношении местного начальства и тех, кто сдаёт жильё».

Лекарь перевёл взгляд с компьютера на окно. Каштаны протянули к окну ветки, будто толстыми пальцами хотели распахнуть его, но им не дали решетки, превращавшие небольшой зал, где жила семья Лекаря, в маленькую тюрьму. «Даже вороны здесь жирные». «Кажется вот—вот, задохнуться от жира». «Еле передвигают лапами».

Несколько ворон взлетело испуганные худенькой собачкой дворового происхождения. Её вёл на поводке седой пожилой человек. «Как тяжёлые чёрные самолёты поднялись». «Объелись отходов на местных помойных контейнерах». «Ладно, вороны». «А крысы – развелись в неимоверном количестве». «Ни чего и некого не бояться». «Ходят, перевалвывая халяву». «Свили нору под окнами». Лекарю трудно оторваться от окна. «Лучше всего наблюдать за окрестностями дома в окно на первом этаже». «Всегда в курсе всех событий». «Вот, к примеру, дед, гуляющий с молодой собачкой». «Раньше дедушка гулял с псом родоначальником всех собак на свете». «Седая собака полупарализованная, еле передвигала лапами». «Пожилой хозяин выносил её на прогулку на руках». «Вот бабушка, гуляющая с двумя собачками, той же дворовой породы». «За преданность к животным лишилась дружбы всего этажа». «Москвичи – соседи, любившие больше собак, ворон, крыс, чем приезжих, прокляли старушку только за то, что от её квартиры больше воняло собачьей мочой и потом, чем от других квартир, так же полных собак». «Думал ли Юрий Долгорукий, что город, заложенный им, станет крупнейшим мегаполисом, столицей громадной страны». «Многомиллионные рабочие силы привлёк его тёзка, мер города Москвы, Юрий Лужков». «Только благодаря его настойчивости столица России строится». «Она стала интересней и привлекательной для инвесторов других стран». «Москва стала кормилицей многонациональной рабочей семьи». «Коренные москвичи Лужкова не любят». «Не любят его стройки, рабочих, и вообще всех приезжих». «Москвичи не задумываются, кто из них будет разбирать мусор во дворах, если некоторые из москвичей не могут убрать мусор из собственных квартир». «Кто будет делать ремонт зданий». «Строить дома для разросшегося мегаполиса». «Возводить многоэтажные магистрали». «И прочая и прочая и прочая». Лекарь отвернулся от окна. Ноутбук, как живой организм, позвал Лекаря к себе. Слава морально пострадал от местных жителей. Чуть не вернулся на историческую родину продолжать глодать родные кости вместе с женой и малолетними детьми. Продолжать просить милостыню у родни. Сейчас, это было, как будто в другой жизни или во сне. Помог Лекарю остаться Создатель всего живого на Земле. Лекарь отогнал тяжёлые воспоминания. Умный аппарат продолжал манить к себе. Лекарь повернулся к экрану, положил руки на клавиатуру. Пальцы как танцоры не зависимо от тела Славы стали выделывать одним им известные кренделя. Мысли улетели за неведомым ему рассказчиком. В неведомую даль, в чей—то сон…

Только пригорки видели выход двух теней, обернувшихся людьми, прибывшими, судя по одежде, из средних веков. С прибытием двух господ в природе гор ни что не изменилось. Так же по пригоркам журчали многочисленные ручьи, играя друг другом, кто быстрее спустится в долину. Разноцветные поля подснежников заменили тюльпаны горные разноцветные мелкие. Иногда в тишине разнотравья и хрустальных родников появлялись косули. Они щипали травку, не опасаясь хищников. Волков и лис уже давно истребили браконьеры. Живой столбик, сурок, не пугал травоядных, как и серый заяц, и прогибавшая ящерица. Она сама боялась, как бы, кто не уцепил её за хвост, который ей пришлось бы отдать.

Ну, вот дорогой князь! Мой дорогой сынок Карро! Мы и прибыли. Где—то здесь? В этих останках прежде самых красивых гор, в пещере, собирается на шабаш местная элита нечистых.