Андрей Антоневич: Аллоген. Книга вторая. Сын Аллогена

С расстояния в два метра серп с легкостью вырезал из горной породы массивные куски камня. В течение трех месяцев непрерывной работы, город внутри скалы разросся на несколько километров. Из высвободившейся горной породы соорудили сторожевые посты, обозначив тем самым территорию между землями города и владениями акремонцев.

Однако плата за добытые блага была высока…

Все триста мужчин из бурильной бригады, после окончания основных работ утратили слух, а затем в течение двух месяцев умерли в страшных мучениях. Как впоследствии выяснилось, в результате различных экспериментов, легкий свист, сопровождавший серп, при его применении в закрытом пространстве разрушал не только барабанные перепонки, но и другие человеческие органы.

Были неоднократные попытки разобраться в устройстве серпов и как-то их отрегулировать, но после того, как один из грамотеев, устроил взрыв – эти эксперименты прекратили.

Эти грамотеем был Гленн – американец с польскими корнями…

Первоначально он претендовал на роль одного из лидеров Совета. Так как, с его слов, до вторжения он являлся ведущим военным аналитиком своей страны, но когда выяснилось, что каждый раз возвращаясь из дозора, Гленн приходил в засцанных от страха штанах, его решили задействовать только на сельскохозяйственные работы, сэкономив тем самым запасы обмундирования, хранившегося в бункере с оружием. Ведь испоганенные штаны Гленн не стирал, а прятал в укромных уголках и, втихаря, брал со склада новые.

На сельхозработах он тоже себя проявил…

Вместо того, что бы заниматься делом, Гленн только ходил и покрикивал на слепых, к которым был приставлен, что бы оказывать им помощь. После того, как один из слепых китайцев не выдержал его оскорблений и одним четким ударом выбил ему несколько зубов, Гленн был переведен в уборщики. В его обязанности входило следить за наполняемостью пустых бочек от бензина, приспособленных в качестве резервуаров в отхожих местах внутри бункера.

Однако и с этой работой он справлялся отвратительно…

Вывозя из бункера наружу тележки с испражнениями, использовавшимися в дальнейшем в качестве удобрений на полях, Гленн умудрялся расплескивать их содержимое на всем своем пути по ходу движения. Закончилось тем, что Гленн однажды упал в бочку с фекалиями и если бы не Камила, зашедшая в это время по нужде, то…

С тех пор его величали просто – дурень…

От греха подальше Гленна отправили в помощь скотоводам. После случая со старым самцом оленя, который поднял дурня на рога из-за того, что тот ничего лучше не придумал, как, от нечего делать, тыкать рогачу веточкой в глаза, ему определили простейшую работу – носить с козьего пастбища молоко.

Но и на этом поприще Гленн опростоволосился…

Когда выяснилось, что молока, предназначавшегося детям, до пищеблока систематически стало доходить в два раза меньше, скотоводы за ним проследили. В итоге, поймали Гленна за руку, когда тот преспокойно сидел в кустах и отпивал по несколько глотков из армейских котелков, приспособленных для переноски и так скудных надоев.

Кара наступила тут же…

Лишившись последних зубов, Гленн приобрел право ничего целыми днями не делать. Он шлялся по коридорам города и давал всем дельные советы, как нужно делать ту или иную работу.

В последний раз Гленн дал совет в мастерской…

На то, что он что-то шамкал беззубым ртом, давно уже никто не обращал внимания. Техники в это время занимались починкой вышедшего из строя генератора. Последними словами Гленна были: «Я разобрался». Дурень приставил два серпа рожками друг к другу и активировал оружие.

Результат не заставил себя ждать….

Организм Гленна в буквальном смысле слова «разобрался» на отдельные составляющие. Благо, мужчины в это время находились в другом углу мастерской и никто не пострадал.

С тех пор его имя стало нарицательным и если, кто-то допускал какие-то промахи в работе, его в шутку обзывали Гленном.

III

Гленн был исключением. Все остальные представители его нации, проживавшие в бункере, были прекрасными людьми. А в темнокожем Дастине вообще души не чаяли все без исключения жители города от мала до велика. Высокорослый и худощавый Дастин, был мастером на все руки и с его лица никогда не сходила приветливая улыбка, глядя на которую при встрече невольно хотелось улыбаться самому. Лишь изредка его лицо омрачало печаль – когда он вспоминал своих, погибших во время нападения акремонцев, двоих сыновей и тогда, когда его вторая половина – Камила, выпив самогонки, кричала матерными словами.