Андрей Антоневич - Аллоген. Книга вторая. Сын Аллогена

В предсмертной маске, застывшей на ее лице, читалось удивление и страх…

Разъединив друг от друга, окоченевшие части тел, Юрка положил их в тканевые мешки и подтащил к общей груде, упакованных для захоронения, трупов. Размышляя о том, как воспримет новость о гибели своей любимой женщины Давид, он поднялся в помещение лазарета, однако Вазгена Ашотовича там уже не застал.

В ординаторской сидели рабочие хозяйственной команды – таец Кьет и финн Юхани, которые были друзьями «не разлей вода» и всегда, даже к женщинам, ходили вместе.

Это была странная парочка. Невероятно высокий, для представителей своей нации, и толстый Кьет, всегда молчаливый и апатичный ко всему происходящему, являлся прямой противоположностью невысокому и худенькому Юхани, который был чрезмерно любопытен и любил поговорить на любые темы. Про Кьета дед Миша часто повторял: «Этот спокойный, как мертвый питон», а Юхани называл «трындычихой».

Когда Юра вошел, они сидели и что-то пили из металлических кружек. Лицо Кьета, как обычно, ничего не выражало, а Юхани скорчил вопросительную гримасу и спросил:

– Можно забирать?

– Да. Все готово, – ответил Юра.

– Мы бы и сами их разложили, только Кьет не захотел. Она нравилась ему. Он очень переживает по поводу ее смерти, – решил необходимым сообщить Юхани.

Юра с сомнением посмотрел на бесстрастное лицо Кьета и у него спросил:

– Кьет, это правда?

– Конечно, правда, – как обычно бывало, за Кьета ответил финн. – Она часто к нам в комнату приходила… Хотя, она много к кому ходила…

К своему удивлению Юра заметил в карих глазах Кьета, что-то похожее на слезы, но тот отвернулся и сдавленно спросил у Юры:

– Хочешь чая?

– Нет, нет. Спасибо. Я пойду к раненным, проверю как они, – поспешил отказаться Юра и устремился к выходу.

Желания пить чай Кьета у него не было… Как говорил дед Миша: «У Кьета, все что ползает – то еда, а то, что растет – то и чай». И сейчас, судя по запаху, напоминающему смесь мочи и гниющего мха, Кьет, скорее всего, заварил плесень.

– Как хочешь, – сказал Юхани: – этот чай очень полезен для здоровья. Ты же доктор… Ты должен понимать это… Кстати, Ашот Вазгенович, просил тебе передать, что бы ты сходил в карцер и осмотрел пленного лицеклювого.

– Что он еще говорил? – спросил Юра.

– Да ничего. Только очень злился, что теперь сухой закон, – ответил Юхани и отвернулся к Кьету, который с безразличным видом уже что-то лениво жевал. Присмотревшись, Юра увидел, что тот методично выгребает из кармана камуфляжа куколки гусениц и отправляет их в рот.

Испытав легкий приступ отвращения, он вышел из ординаторской и поспешил к пленному шестируку.

III

Карцеров было четыре – по числу подземных этажей города. На каждом этаже располагался один карцер.

Попасть в небольшую комнатку с массивной дверью, не пропускавшей ни единого звука снаружи, считалось среди жителей города самым страшным наказанием. Сюда попадали за воровство, пьянство, драки, нарушение правил несения службы и другие проступки, совершение которых, могло негативно сказаться на общественном порядке и обороноспособности города. Но отправляли в них, только в крайнем случае. Обычно Совет города назначал прилюдные телесные наказания – если нарушение небольшое, то несколько ударов по голому заду палкой, если посерьезней, то били уже плетью, но только по спине и по ногам, дабы избежать случайного повреждения детородных органов.

А карцер – это было посерьезней. Находясь в полной тишине и темноте, в маленькой комнатушке в течение всего лишь нескольких часов, провинившийся человек начинал сходить с ума.

Так произошло с Гашеком – одногодкой Юры. Тот очень любил сладкое, поэтому подворовывал мед у детей. В карцере он просидел двое суток не за то, что съел втихаря пару ложек меда из канистры в холодильнике, расположенном на самом нижнем этаже города, а за то, что не закрыл за собой дверь и в хранилище проникли крысы, которые загадили не только мед, но и погрызли запасы мяса. Когда открыли дверь – Гашек завыл волком и, махая руками, выбежал из бункера. Он добежал до питомника, где с ловкостью дикой кошки взобрался на верхушку самой высокой сосны и спрыгнул вниз головой…

Густой мох его не спас… Через несколько часов Гашек, от полученной политравмы, скончался…

Вспоминая Гашека, Юра приблизился к карцеру. Возле двери стоял Альбо.

– Привет везунчик, – кивнул он Юрке. – Выспался нормально?

– Не сказал бы, что очень хорошо, – ответил он.