Роберт М. Вегнер: Каждый получит свою козу

За ближайшим столом поднялся Берг, ослабил ремень, тихо отрыгнул в сложенную ладонь, и поднял кружку:

– Тост. Выпьем за долину Маверс и Луну Козокрада, которая осветит долину в четыреста двадцать восьмой раз.

Десятки кружек поднялись вверх. Корчмарь, бубнящий над ухом Кеннета, замолчал и разогнулся:

– Простите десятник, но Вы ошибаетесь. В этом году луна будет светить в четыреста двадцать шестой раз.

– Точно? – заросшее лицо младшего офицера скривилось. – Мне казалось, что эпидемия была в пятьсот сорок четвертом. По старому календарю.

Поднялся один из солдат:

– Точно сорок четвертый, в песне поется «И потеряла стада долина Маверс с лаем первым Лысого Пса».

Корчмарь закивал:

– Так поют в Кенвене и Лад Наве. И в чем–то они правы. Летописцы долины записали, что с началом десятилетия Лысого Пса девять коз из десяти, восемь овец из десяти исчезли, и все рода стали спорить об оставшихся. Два года по всей долине воровали друг у друга скот, а пастухи вооружались как на войну. Бывало, трех коз и пятерку овец охраняло все село. Ситуация накалялась, Империя еще не дошла до нашей долины, а местный люд жил в основном разведением коз на мясо и овец для шерсти. После слухов другие долины не хотели иметь с нами никаких дел, боялись, что мы им занесем заразу. Тяжело было увеличивать поголовье, никто тогда даром не давал, совсем иначе чем сейчас… – Хозяин иронично улыбнулся. – Каждое животное было на вес золота. В дело пошли не дубье и палки, а топоры и копья, полилась кровь, появились первые жертвы, кто–то пустил красного петуха. Плохое творилось…

Хозяин закончил с драматическим вздохом. Он явно ошибся с работой. Ему надо было податься в бродячие барды.

– Весной третьего года Лысого Пса собрался совет сел, все самые старые и самые мудрые жители долины. Рядились пять дней и ночей, но договорились. Велели собрать всех уцелевших в одно стадо, которое на десять лет будет общей собственностью долины. Так оставшиеся животные стали быстрее размножаться. Позднее стадо должно было быть поделено согласно доле каждого. Чтобы успокоить горячие головы, и дать какое–то занятие молодежи, решили, что в весеннее полнолуние все рода и кланы будут соревноваться в краже коз и овец у соседей, но без права оставить себе взятое. Так через два года после потери животных родилась традиция Луны Козокрада. И потому празднуем ее в четыреста двадцать шестой раз.

Хозяин постоялого двора склонился, словно бард ожидающий аплодисментов.

Несколько стражников все же хотели поспорить о датах, один или два стали подниматься со своих мест. Кеннет поблагодарил хозяина за рассказ и поднял кружку:

– За четыреста двадцать шестую Луну Козокрада, – сказано было решительно, пресекая все зарождающиеся протесты.

Праздник был местным, проходившем сначала только в долине Маверс, но потом добрался через родственные связи и до соседей. Правила были простыми. После первого весеннего полнолуния три ночи подряд можно было безнаказанно воровать стада соседей. Красть как на пастбищах, так и в хлеву или загоне. Хозяин традиционно выплачивал десятую часть за каждое украденное животное. В случае старой козы хватало бутылки самогона и кольца колбасы, но если удавалось увести стадо голов в сто… Игра была интересной, опасной и выгодной, и была отличным развлечением для горцев. Во время вылазок использовали палки и дубинки, наполненные мокрым песком кожаные мешочки, обух топора и древки копий. Было много синяков и сломанных костей, но в итоге не так много смертельных повреждений. Животных гоняли туда–сюда, бывало за ночь стадо несколько раз меняло хозяев. Единственными недовольными оставались сами козы и овцы, которым не давали выспаться.

Кеннет искренне пожалел, что не может со своим отрядом принять участие в подобном развлечении. Командир полка оторвал бы ему голову, сразу после того, как приказал бы повесить.

В зале стало шумно, стражники все чаще хватались за кружки, пискнула какая–то из девушек, другая гортанно захохотала. Веселье начиналось.

Кеннет ткнул корчмаря в бок:

– Музыка будет?

– Позже. Заказал несколько музыкантов. – Неожиданно мужчина покраснел. – Я сам… тоже…

– Что тоже?

– На волынке играю.

Не только бард, но еще и музыкант.

– Жду не дождусь, хозяин, – он ободряюще улыбнулся. – Только вон того видите? – Показал на Велергорфа, татуированное лицо которого выделялось среди прочих. – Его отец и дядя играли во время сражений между кланами. Для него волынка святое, как услышит, что кто–то хоть малость сфальшивил, кидается с топором. Имейте в виду.