Дмитрий Красько - Когда умирают боги

Лейтенант Гамадрилло пристально всматривался мне в лицо, стараясь понять, испугался я или нет. Не испугался. Что ж, хреново, но не смертельно.

– А теперь вытащи все из карманов. Проверим тебя на контрабанду.

Хо! Автомат, получается, не контрабанда?!

Я медленно принялся опустошать карманы штанов и разгрузки. Нож охотничий, нож перочинный, сто пятьдесят баксов, четыре фляги со спиртом… Бумажник с остальными деньгами был упрятан в берцы. Неудобно, но, до поры, до времени, надежно.

– Это все? – недоверчиво спросил лейтенант.

– Ага.

– А сигареты? Наркотики?

– Извини, дома забыл.

У него был такой расстроенный вид, что я ощутил легкий укол стыда, хотя вообще-то мне это не свойственно. Последний раз подобное чувство посещало меня, когда я чистил конюшни у Авгия.

– Что во флягах? – Гамадрилло постарался быстро взять себя в руки, но его кожа, и без того более бледная (видимо, сказывалось присутствие европейской крови) побледнела еще больше, выдавая внутреннее волнение.

– Спирт.

– Спирт – контрабанда! – немедленно отчеканил он, возвращаясь к своему естественному цвету. – И доллары – тоже контрабанда. В Уганде имеет хождение только наша валюта.

– А ножи?

– Охотничий – контрабанда. У тебя ведь нету угандийского разрешения на его ношение?

– Просрочено, – ухмыльнулся я. – Что на счет автомата, жилета, другой одежды? У меня трусы фирменные, от Дольче и Габбана.

Теперь Гамадрилло потемнел. Он считал, что я не имею права упражняться в остроумии, когда меня так беззастенчиво грабят. Я считал иначе, но сообщить об этом не успел, потому что события вдруг приняли неожиданный оборот.

– Это наша территория, Андрэ, – раздался за моей спиной ленивый голос. Трое пограничников, а по совместительству – таможенников и грабителей, до того гневно пялившихся на меня, подняли глаза, чтобы посмотреть, кто помешал им разделывать честного путника. Мне тоже было интересно, и я обернулся.

Метрах в десяти, у обочины дороги, стояли еще пятеро вооруженных негров. Вернее, стояло четверо, а один сидел на корточках и с безразличным видом курил сигарету. Одеты они были, кто во что горазд и, в отличие от пограничников, поголовно вооружены «Калашниковыми». Никто не целился в опешившего Гамадрилло, но автоматы были в руках и, возникни перестрелка, ее исход станет ясен еще до того, как прозвучит первый выстрел.

Гамадрилло дослужился до лейтенанта, а значит, был не совсем тупицей. Он понял, что сопротивление бесполезно, и только раздраженно буркнул:

– Черт побери, Лу! Это опять ты…

Лу – очевидно, главный в группе, не стал отрицать очевидный факт, только напомнил:

– Это наша территория. Ты все время забываешь об этом. Уходи.

За спиной послышались шаги. Я оглянулся через плечо и увидел, что пограничники понуро удаляются. Первым, как и положено командиру, снова следовал лейтенант. Только на сей раз он выглядел не так браво. Даже яркие нашлепки на кителе поникли и потускнели.

– Отлично исполнено, Лу, – я снова повернулся к группе с автоматами. – Это были не пограничники?

– Пограничники, – усмехнулся он. – Только до границы еще две мили по прямой. По дороге – так все четыре будет. И не лень ему туда-сюда мотаться? Ведь знает, что попадется. В который раз уже попадается. И все равно идет. Ног, что ли, не жалко? – Лу пристально посмотрел на меня и доверительно сказал: – Понимаешь, не люблю, когда он на моей территории грабит прохожих.

– Разделяю, – искренне согласился я. – Тоже не люблю, когда меня грабят на твоей территории.

– Ну, – Лу снова широко улыбнулся. – От этого тебе все равно никуда не деется. Эй, ты, грязный ниггер, сходи, забери у него автомат. – И тот, что сидел, получил ласковый пинок под зад. После чего встал и с нескрываемой ленцой побрел ко мне.

Я снова почесал бороду. Кажется, «грязными ниггерами» негры друг дружку в Америке называют, нет? Или прогресс уже сюда докатился? Черт, в таких местах, как Южный Судан, с прогрессом всегда непонятки – то ли докатился, то ли нет? А если докатился – то во благо или во зло? Из постоянных оставалась только жадность черных братьев. Прежде за полпуда бусинок и блестящих железяк у какого-нибудь вождя можно было легко наменять себе выводок первоклассных рабов. Нынче Африку бусами и блестяшками затоварили, нынче, кажется, здесь спрос на автоматы, спирт и зеленые деньги. Нахрена, спрашивается, грязному ниггеру спирт и зеленые деньги? Автоматы еще туда-сюда… Все дело в жадности, говорю же.