Рост Толбери - Кальдур Живой Доспех

– Это не он потерял, это я потеряла, – знакомый голосок прервал виноватое мычание Кальдура.

Анижа подбежала к вышедшим из биндюшки крепким рыбакам с перекошенными от злобы лицами и ткнула в них значком со своей шеи – солнцем с четырьмя большими навершиями по сторонам света.

– Простите, пожалуйста, если Дур-Дур успел сделать что-то непотребное или неприличное. Не успела уследить за ним, он как ребёнок, ну умественно-отсталенький у нас. Настоятельница послала нас за рыбой, сказала самой свежей, чтоб взяли. Он должен был только тащить кадку, на большее скудного ума его не хватит. А он отчего-то решил дать волю своей придури и побежал к реке. Может, самую свежую искал, как настоятельница сказала. Еле догнала его.

Моряки недоверчиво переглянулись, посмотрели на Кальдура и на невинные и наивные глаза Анижи. Снова переглянулись.

– И давно он такой? – кивнул один из них.

– С рождения, господин. Отдали его нам в монастырь, так как родители не хотели… ну такого. Вот мы за ним и присматриваем, юродивым. Бывает, конечно, натворит делов. А мне потом красней за него.

Рыбаки отошли, всё ещё поглядывая на Кальдура, пошептались и вернулись.

– Хорошая ты девчонка, – улыбнулся один из них. – И красивая. Жаль обет взяла. Тётя Мо… ой, ну… настоятельница меня самого растила. Батька на войне сгинул. Мать пропала почти сразу. Десять мне было, когда мне койку дали на чердаке и кормить начали, как родного. Эх. Давно я к ней не захаживал, аж стыдно стало. Не надо вам на рынок идти, мы вам рыбы так дадим. Она, и правда, самая свежая.

Он раскинул сети, выбрал рыб поживей, что ещё бились, да потолще, выкинул из старой корзинки мусор, нагреб туда улов и плотно закрыл крышкой.

– Вот, держи. Настоятельнице только не говори, что меня видела. Я к ней зайду скоро. Проведаю. Здоровье-то ещё при ней? Хотя не говори. Сам зайду.

– Ой, спасибо добрые господа! Да согреет и осветит вас Светлейшая Госпожа!

Она схватила корзинку в одну руку, в другую Кальдура. Дёрнула, словно непокорного ишака за вожжи, и повела прочь.

Они ушли от города, скрылись в лесочке неподалёку и нашли полянку на возвышении с видом на дорогу, город и реку. Кальдур молчал всю дорогу, и только когда они точно оказались наедине и вне пределов слышимости, прикрикнул на неё:

– Анижа!

– Ну что? – прикрикнула она в ответ. – Думал, уйду? Гони меня, кричи, ударь, не уйду. Буду рядом. Тут мне нужно быть.

– Да я ж о тебе волнуюсь, глупая ты овечка! Со мной опасно. Пойми это!

– Значит, вдвойне нужно рядом быть.

Она покраснела от злости, надула ноздри и щёки и совсем не думала отступать. Он замахнулся на неё, но ударить не посмел.

– Вот дурёха ты! – Кальдур топнул ногой и отвернулся. – Ну и чёрт с тобой! Сама потом поймёшь, что бежать пора было. А уже поздно будет.

– Дур-Дур!– прошипела Анижа.

– Ладно. Проехали, – Кальдур выдохнул примирительно, снова повернулся к ней, выхватил из рук корзинку. – Голодная? Нож есть? Не хочу руками рвать.

Она ещё немного посверлила его взглядом, тоже выдохнула, порылась в сумке и выдала ему совсем коротенькое лезвие, похожее скорее на маленькую стамеску, чем на нож. Кальдур открыл корзинку, достал оттуда рыбину и хряснул её об землю, что было силы – так, на всякий случай, вдруг ещё живая. Провел легонько лезвием по её брюху, раздвинул в стороны, избавился от потрохов, подцепил шкуру и умелыми движениями содрал.

Сразу же зачерпнул пальцами нежное мясо, засунул себе в рот и одобряюще заухал. Опомнился и протянул рыбину Аниже.

– Вот ты клубень, конечно, – она не взяла. – И варвар. Кто же ест рыбу сырой?

– Я ем. И дядя ел, – непонимающе забасил Кальдур.

– А червей из задницы вам кто доставал? – глаза Кальдура округлились смесью недоверия и ужаса, но Анижа не шутила и смотрела на него строго, уперев руки в бока. – А. Значит, ещё всё впереди. Ну, давай. Кушай-кушай. Приятного тебе аппетита.

***

Жаренная на костре рыба казалась яством, что подают по ту сторону Врат Её Царства. И Кальдура, и его старый приятель-желудок, едва могли оторвать себя от нагретой солнышком мягкой полянки, где им знатно похорошело после плотного обеда.

Анижа спокойно и не торопясь разделала и приготовила рыбу, но поела спустя часа два, как только солнце преодолело зенит. Оставшуюся рыбу они прикопали в корзинке в землю – надеялись, что она не попортиться ещё денёк или два.

– Что дальше? – спросила Анижа, наслаждаясь ветерком и уже порядком разыгравшимся солнцем.