Дмитрий Колодан - Дом Ночи

Жильцы дома столпились вокруг хозяйки. Всем хотелось взглянуть на странный дар Короля Воронов. Некто Тощий тянул длинную шею, заглядывая через плечо Доброзлой Поварихи, и методично качал головой то ли в знак одобрения, то ли предчувствуя грядущие беды. Бесплотная тень прошла сквозь тело Матушки Ночи и сквозь младенца и растаяла облачком дыма. Едва слышный голос, тише последнего вдоха, прошептал:

– Живое сердце… Горячая кровь… Очень горячая…

Но его перебил недовольный скрип профессора Сикорского:

– А как же я? Покажите мне!

Матушка Ночи обернулась, и жильцы дома расступились перед Хозяйкой. Перед ней предстал Сикорский – на лысой макушке, крапчатой от старческих пятен, золотились капли ночного дождя.

Сикорский елозил по креслу-каталке, хватаясь за подлокотники, будто хотел подняться и поприветствовать маленькую гостью стоя, как и подобает вежливому мужчине. Но он был слишком стар, и ноги его не держали. Клетчатый плед сполз с колен и запутался в спицах колеса.

Матушка Ночи шагнула к старику, протягивая ему девочку. Некоторое время тот разглядывал ее, нагнувшись так низко, что почти задевал малышку крючковатым носом.

– Фи… – наконец протянул Сикорский. – Девчонка! Намучаемся мы с ней, помяните мое слово. От девчонок одни неприятности.

Голос его прозвучал сердито, будто обещанные неприятности уже начались. Но от взгляда Матушки Ночи не ускользнуло, как нервно и часто задергалась его щека.

Девочка вертела головой, оглядывая собравшихся. Будь она старше, она бы испугалась. Наверняка бы испугалась. В толпе диковинных созданий было кого бояться: здесь хватало и клыков, и когтей, и светящихся красных глаз. Но девочка была слишком мала. В ее глазах светилось лишь изумление и любопытство.

– А как ее зовут? – спросила Доброзлая Повариха и пощекотала малышку под подбородком, как котенка. Девочка попыталась схватить ее, но палец оказался для нее слишком большим. – У ребенка должно быть имя.

– Имя? – отозвалась Матушка Ночи.

Она посмотрела на Короля Воронов, пританцовывающего на краю навеса над крыльцом. Это же он принес ребенка, может, ему его и называть? Но у воронов все имена звучат одинаково, и едва ли они подойдут девочке. Сикорский приподнялся на кресле и хотел что-то сказать, но в последний момент прикусил язык. «Имя… имя…» – зашелестели невидимые тени.

– Так как же зовут тебя, вороненок?

– Уа… уа! – позвала девочка, протягивая ручонки к Матушке Ночи и к Лесу за ее спиной.

И Лес ответил. Резкий порыв ветра растрепал волосы Матушки и швырнул что-то в ладошку девочки. Она тут же сжала кулачок, но Матушка Ночи разжала ее пальцы. В руке у девочки лежал острый серебристо-зеленый лист – подарок Большого Леса.

– Ива, – сказала Матушка Ночи, подняв лист двумя пальцами.

Так они ее и назвали.

– Девочка хочет есть, – заявила Доброзлая Повариха. – И она может простудиться. Надо отнести ее в дом. Я согрею молока.

Будь ее воля, она бы уже давно забрала ребенка из рук Матушки. Но идти против Хозяйки в этом обличии она побаивалась. В другом же обличии глаза ей застилал кровавый туман, и она не понимала, что творит.

– Рано, – сказала Матушка Ночи. Она стояла лицом к темной стене Большого Леса и чего-то ждала.

Доброзлая Повариха проследила за ее взглядом. Лес за покосившейся оградой шумел тяжело и устало. Он рос здесь еще в те времена, когда землю сковывали ледяные шапки, а перепуганные люди прятались в пещерах, жгли костры и делали каменные наконечники для стрел. Он рос здесь и много раньше, когда никаких людей не было и в помине, а звери были так велики, что доставали до неба.

В сгустившейся темноте уже не разглядеть отдельных деревьев. Осталась лишь черная стена, отгородившая дом от остального мира. О чем-то тоскливо крикнула ночная птица: « Кай-оуу! », бесшумной тенью заметалась летучая мышь.

– Что значит «рано»? – нахмурилась Повариха.

– Должно случиться кое-что еще. Таков порядок вещей.

– Кто-то должен прийти из Леса? – догадалась Повариха.

– Да, – кивнула Матушка Ночи. Она пригладила черные волосики на челке у Ивы, а когда девочка попыталась схватить ее за палец, легонько щелкнула малышку по носу.

Повариха кудахтнула, будто огромная темнокожая курица-наседка, и надула толстые губы.

– Добрые люди не ходят ночью по лесу. Ох! Конечно, мадам, я не вас имею в виду… – Она вздрогнула, и огромные ножи на поясе отозвались металлическим лязгом.