Элеонора Девильпуа - Дочь леса

Он поднялся по ступеням Магистериума, с разных сторон обдумывая эту мысль. Монументальные двери оставались открытыми с момента захвата заложников. У входа на вымощенном плиткой полу вырос толстый слой инея, испещренный следами сапог. Алькандр направился в одну из галерей, соединенных с атриумом, край его коричневого шерстяного плаща слегка касался плиточного пола. Плащ давил ему на плечи, как тяжкое ярмо. Алькандр ненавидел все, что символизировал этот предмет одежды: солдатский дух, косность, ревностное подчинение вышестоящим. Этот плащ накануне принес ему адъютант: таким образом Филон напоминал, что Алькандр должен ему повиноваться.

По крайней мере, униформа защищала его от гулявших под сводами Магистериума сквозняков. Солдаты-птицеловы, мимо которых он проходил, поглядывали на него с подозрением и толикой презрения. Рыжеватые перья, покрывавшие плечи плаща, указывали на принадлежность Алькандра к дипломатическому корпусу; никто толком не знал, чем занимается это подразделение, зато никто не сомневался, что туда пристраивают «сыновей известных особ», которые по определению являются бездельниками.

Алькандр задавался вопросом, как долго он будет извлекать пользу из этого статуса. После речи Силена отец едва переставлял ноги и дрожал как никогда прежде. Филон реквизировал [2] Отобрать в принудительном порядке на нужды государства. для него отдельную виллу. Недавно Алькандр заходил его навестить: похоже, о Ликурге старательно заботились. Не получится обвинить Филона в намеренном подрыве здоровья правителя, место которого он вскоре рассчитывал занять. Казалось, теперь генерал относится к своему начальнику с удвоенной преданностью. Алькандр прекрасно понимал, откуда эта трогательная забота: Филон стремился обосновать законность своей будущей власти, показывая всем вокруг, что по духу является истинным сыном Ликурга.

Однако гиперборейцы пока не признали новую власть законной. По приказу Филона темискирцы заняли Магистериум и расхаживали по галереям с видом собственников. Алькандр чувствовал, как нарастает напряжение среди освобожденных из Экстрактриса магов, ведь им обещали высокие посты при новом политическом режиме.

Войдя в приемную, примыкающую к кабинету эпарха, Алькандр столкнулся с самым недовольным из них. Стратег громогласно выражал свое возмущение тем, что Силен до сих пор его не принял.

– Я единственный оставшийся министр Совета! Я пережил захват заложников! – разорялся маг. От крика его тонкие усики встали дыбом. – Я отказываюсь ждать под дверью простого преподавателя, который всю жизнь только и делал, что читал лекции прыщавым подросткам!

После пребывания в Экстрактрисе маг так сильно исхудал, что мускулы у него на шее напряглись, словно веревки, он наскакивал на невозмутимого адъютанта, снова и снова требуя, чтобы его впустили. Адъютант держался стойко и не уступал: по просьбе олигархов Силена извлекли из магико-лечебного чана раньше положенного срока, дабы «эпарх» произнес речь перед народом. Алькандр поместил лемура обратно в резервуар, чтобы он окончательно восстановился.

Потревоженный криками стратега, Филон вышел из кабинета и почтительно поприветствовал мага. Алькандр с интересом естествоиспытателя наблюдал, как генерал умасливает своего собеседника: «Грустно осознавать, что мой адъютант присвоил себе право отказывать вам в доступе в этот кабинет… Досадное недоразумение… Однако Силена здесь нет, после выступления на крепостном валу он нездоров… Он поручил мне заниматься всеми вопросами, касающимися включения магов в новую систему управления, а также сбора анимы у населения… Не буду от вас скрывать, Силен пока что не смог перерасти свою роль посредника… На мой взгляд, именно вы являетесь подлинным творцом восстановления этого прекрасного города… Итак, что вы думаете об этом предложении?..»

Еще через несколько минут стратег вышел из приемной, на губах его играла довольная улыбка, и это при том, что ноги его не было в кабинете.

– Другие маги не дадут вот так просто собой манипулировать, – предупредил Алькандр.

– Именно поэтому они еще какое-то время посидят в Экстрактрисе, – ответил Филон. – А мы поглядим, кто из них готов слушаться и за какую цену.

– Что насчет тех, кого купить не удастся?

– Они столкнутся с большими жизненными трудностями. Идем, мы тебя ждали.

Филон открыл дверь кабинета и вошел внутрь, Алькандр последовал за ним. Письменный стол эпарха разместился под небольшим куполом на вершине башни, снабженным круглым застекленным окном. Адъютанты закрыли трапециевидные окна в стенах тонкими листами адаманта, чтобы сохранить тепло. На круглых стенах висели полки из драгоценных сортов дерева, на них хранились трактаты о политике. Между полками в нишах стояли мраморные статуи Мезенса, предыдущего обитателя этого кабинета, так что казалось, будто тут собралось несколько копий покойного эпарха, застывших в горделивых позах.