Сергей Калашник - Фонтан жизни

Конвоируемый с четырех сторон охранниками, я старался идти с ними в ногу, ведь они прям маршировали! Мы проследовали через весь военный ангар к лифту. Это был административный лифт, которым имеют право пользоваться только люди со специальными полномочиями. Но я знал, что к главнокомандующему меня не поведут. В начале будет допрос, затем мой электронный отчет, затем операция на псилографе, только тогда, может быть, к главнокомандующему…

– Я могу вначале увидеть полковника Гленке? – поинтересовался я пока мы не вошли в лифт.

– Не положено! – коротко отрезал капитан.

Я и сам знал, что не положено, но попытаться было надо.

– Я имею право вызвать своего адвоката? – вновь поинтересовался я, надеясь, что вопрос мог показать меру серьёзности моего положения.

На этот раз капитан промолчал. Сопровождавшая меня охрана тоже молчала. По-видимому, им было запрещено общаться со мной. И я прекратил свои провокационные вопросы. Да и не было у меня адвоката…

Дальше все было как в старом черно-белом кино, которое нам еще курсантам показывали в военно-космическом училище. Административный лифт поднял нас на пятый этаж сектора PI-43. Мы прошли по узкому коридору к двери №17. Я смутно догадывался, что что-то идет не так, как должно идти. Окончательно мои подозрения подтвердились, когда дверь №17 открылась, и я увидел аппарат псилографа. Мои сопровождающие действовали не по привычной схеме! Меня почему-то сразу привели на проверку моего мозга, минуя допросы и отчеты! Это начинало тревожить…

– Кто меня будет допрашивать? – на всякий случай спросил я, хотя я все равно не знал никого из службы внутренней безопасности.

Мой вопрос проигнорировали, скомандовав:

– Остановились!

Мой «эскорт» остановился. Я тоже встал как вкопанный – пререкаться не имело смысла. По привычке окинул помещение взглядом и понял, что бежать получится только через двери, в которые мы вошли. Но в настоящий момент побег не имел смысла. Во-первых, мне не хотелось добавлять подозрений на мой счет, а во-вторых, сейчас меня окружали хорошо обученные охранному и конвойному делу люди.

Нам навстречу вышел молодой человек в белом комбинезоне. Такая одежда обычно была у врачей. Да и кто еще может обслуживать псилограф, как не врачи? Псилограф это специальное оборудование, которое было придумано слишком давно, что бы я помнил, когда именно. Где-то я слышал, что псилограф был изобретен для лечения различных психических заболеваний, но единственное я знал точно, что с тех незапамятных времен эта машина постоянно совершенствовалась и теперь была предназначена не только для лечения психически больных людей, но и как машина пыток. Точнее сказать это был своеобразный тест на правдивость. Клиента усаживали в специальное кресло, на голову надевался шлем, и фактически вся информация из головного мозга скачивалась в компьютер. Теперь пройти эту процедуру предстоит мне.

– Здравствуйте Серж Дюрон, – мило улыбнулся человек в белом комбинезоне. – Вам когда-нибудь приходилось проходить процедуру на псилографе?

– Здравствуйте, – я постарался выдавить из себя не менее милую улыбку. – Никогда не имел такой чести, но много об этом слышал. И не могу сказать, что эти слухи лестные.

– Ничего страшного в этом нет, – продолжал человек в белом комбинезоне, из чего я сделал вывод, что он является не лаборантом, как я подумал в начале, а врачом. – Это совершенно безвредно…

– Хотелось бы в это верить, – пробурчал я.

– Прошу Вас, присаживайтесь в кресло. Расслабьтесь. Постарайтесь ни о чем не думать…

– А как насчет конфиденциальности полученной информации? – на всякий случай решил спросить я.

Лицо капитана напряглось. Он внимательно смотрел на врача, и явно не ожидал от меня такой разговорчивости.

Я понимал, что сейчас они узнают обо мне все – от моего рождения, до настоящего момента. Им будет известно все во всей моей эмоциональной красе о моей первой любви, обиде и даже первом сексуальном опыте…

– На Вашем месте я бы об этом не думал, – мягко продолжал врач.

И я с ним был согласен, поэтому промолчал.

– Ну, что же Вы стоите, Серж Дюрон? – голос врача стал слегка настойчивым. – Присаживайтесь в кресло!

Дальше сопротивляться не было смысла, и я направился к креслу псилографа, пока не усадили туда насильно. Я молча сел в мягкое, удобное кресло и положил руки на подлокотники. На моих запястьях сразу же защелкнулись широкие браслеты, прижимая тем самым мои руки к креслу. О таких браслетах я и не подозревал.