Анабель Ви - Милоа – спасители Эбери. Книга 3. Милоа-возлюбленная

– Мы в ответе за тех, кого приручили… – процитировала я земного автора.

– Пожалуй… – согласился каганетт.

Я одобрительно кивнула.

Прошло еще два дня, и мы прибыли в Кадигар. В пути мы иногда беседовали на различные темы, но каждая фраза была тщательно взвешенной, будто мы прощупывали почву на очень зыбком болоте. Поэтому даже после совместного путешествия я не могла сказать, что мы с каганеттом сильно сблизились. Кроме того, я все еще приходила в состояние оцепенения при мысли о том, что Амирош может стать моим мужем.

Он тоже держал дистанцию. Иногда меня это задевало – я начала ловить себя на мысли, что, раз уж нам суждено связать себя брачными узами, стоит открыться друг другу. Невольно я стала искать в нем поддержки, дружеское плечо. И даже легкая его отстраненность больно ранила меня и заставляла вновь замыкаться. Где-то в уголке сознания я даже винила себя за выходку с кинжалом – тогда, возможно, он вел бы себя помягче. И все же каким-то чудом мне удавалось держать все свои чувства под контролем.

В Кадигар мы прибыли солнечным осенним днем. Здесь было теплее, чем в Айзелане, но прохладный ветер уже намекал на наступление холодов. У белокаменных стен нас приветствовали стражники. Как я поняла, мы въехали в город через второстепенные ворота.

Городок оказался небольшим и уютным. Двух-трехэтажные домики теснились вдоль вымощенных брусчаткой улиц. Крыши все до единой были покрыты черепицей – красного, зеленого, темно-синего цветов. Дома стояли деревянные вперемешку с каменными. Многочисленные площади и скверы напомнили мне Эсхол: город был в изобилии украшен декоративной зеленью, ухоженными клумбами, фонтанами, вдоль тротуаров стояли фонари и скамейки. Улицы, по которым мы проезжали, были довольно узкие, между домами на вторых этажах часто натягивали веревки, на которых сушилось белье.

Задрав голову, я с удовольствием рассматривала уютные балкончики и открытые мансарды, заставленные горшками с цветами. Город показался мне очень чистым, ухоженным и оставлял впечатление по меньшей мере пряничного домика. В общем, в его обустройстве сразу чувствовалась заботливая женская рука.

Жители приветствовали Амироша, улыбаясь и низко кланяясь. Меня удивило, что особого шума наш приезд не наделал: горожане провожали нас взглядами, шептались, но продолжали заниматься повседневными делами, не сбиваясь в бурную толпу.

Дворец располагался на северо-востоке города, то есть совсем недалеко от ворот, через которые мы въехали. Такой же белокаменный, как и стены города, он отличался одновременно солидностью и изяществом. Однако стена, его окружавшая, немногим уступала по высоте городской.

Мне в голову пришла мысль, что, возможно, пока мать Амироша занималась интерьером, сам каганетт в свои редкие приезды отдавал приказы об укреплениях: здесь возведите стену, тут постройте башню, там – подъемный мост и тому подобное.

Мы проехали через арку с настоящей опускающейся вниз решеткой, как в средневековом замке. За аркой раскинулся парк: я отметила посыпанные щебнем дорожки, декоративные пруды и искусно выстриженные кустарники.

Закусив губу, я стала подсчитывать, каким по счету был этот дворец во время моей жизни на Эбери. Наверное, уже седьмым или восьмым… И каждый из них имел свой неповторимый облик.

На широком мраморном крыльце с узкими ступенями нас ждала целая толпа. Я сразу узнала мать Амироша: это была рослая женщина в длинном, до пят, темно-синем платье. Копна кудрявых черных волос (куда более кудрявых, чем у каганетта), была украшена изящной золотой диадемой. В ушах сверкали серьги-капельки – синие камни в золотой оправе. Платье казалось очень простым и напоминало длинную шелковую тунику. К тому же, оно не было ничем подпоясано вопреки распространенной в Эбериане моде. Дэкоретта Марита Сарэс Джемэль Бивир Кур была воплощением изящества, стати и благодушного гостеприимства.

Рядом с ней стояла одна из ее дочерей – младшая сестра каганетта. Я долго запоминала, как звучит ее имя – Язджемэль, «пустынная лоза». Ей было около одиннадцати лет, но выглядела она уже как взрослая леди. Длинное платье, почти такое же, как у матери, было подпоясано тонким золотым шнурком. Волосы – черные как вороново крыло, но абсолютно прямые, рассыпались по плечам до пояса, сверкая на солнце. Круглые щеки с ямочками выдавали в ней недавнюю девочку, но глаза – серо-зеленые, с длинными ресницами, смотрели уже по-взрослому, пристально и серьезно.