Виктория Познер - Не может быть

– А как же долг, должностные обязанности – пустое место?

– Не пустое, но к обязанностям можно относиться по-разному, можно с огоньком, а можно с холодком. Есть разница?

– Разница есть, но нет времени это обсуждать. Сейчас надо поторапливаться, – нервничал леший. – Хорошо, что именно вы хотите?

– Разрешение для двоих на посещение клуба во плоти.

– Какого клуба?

– Поселкового.

– Он не работает.

– Скоро заработает. В посёлок прибыл директор клуба от Элеоноры. Забыли? – напомнила Тина.

– Почему во плоти, а не тихо, незаметно для всех?

– Пообщаться со смертными хочется. Без всякого тайного умысла. Так, просто для разнообразия существования, – поддержала просьбу болотной ведьмы Рая.

– Хорошо. Всё после обсудим, а сейчас, дорогие мои, взяли и понесли, – он указал на холостяка без чувств, – а то, чего доброго, очнётся с минуты на минуту. Ну, душечки, на раз, два, три подняли его – и в машину.

– Ну, ты посмотри, почти каждый вечер дождь. Погода – не разгуляешься, – стоя у окна в футболке с длинными, протёртыми до дыр на локтях рукавами и трусах, Пётр Николаевич задёрнул штору.

– На что тебе погода? Сиди, смотри телевизор, – напрягая зрение, штопала носки, сидя на диване в халате и в кухонном фартуке, Нина Петровна.

– Надоело, каждый вечер одно и то же, никакого разнообразия!

– Какое тут разнообразие, кино по телевизору или кино в клубе. Не хочешь кино – смотри телепередачи про животных. Зима настанет, снег выпадет, пойдёшь на лыжах, – составила расписание досуга для мужа Нина.

– А что сегодня в клубе?

– Анну Каренину крутят. Проходила мимо клуба, у кассы толпа народу. Можно подумать, они пришли на премьеру. Фильм – старьё! За что только деньги берут?

– Может, новый фильм про Анну Каренину? – он сел за стол, стоявший посередине комнаты, взял чашку с чаем и громко из неё отхлебнул.

– Старая, до дыр засмотренная картина!

– Чего ж они тогда?

– Ты забыл? У них после каждого фильма коллективное обсуждение увиденного. Дебаты!

– Дома можно обсудить, зачем в клуб идти, деньги платить?

– Дома ты, да я, да мы с тобой! Они в клуб идут себя показать, своё личное мнение об Анне Карениной прилюдно, во всеуслышание высказать. Показать всем, дескать, какой я умный, какие в моей голове светлые выдающиеся мысли рождаются! – язвила Дудяхина.

– Пустое! Было бы что обсуждать! О чём тут говорить, фильм – старьё!

– А я о чём, Петуся?

– Ну, если только… – начал с набитым печеньем ртом Пётр.

– Что?

– Актриса красивая Каренину играет.

– Я вас умоляю, мало ли красивых актрис, кого этим удивишь? С накрашенными губами и глазами любая за красотку сойдёт! Они, скорее всего, обсуждают её поведение и поведение её любовника, а не внешность.

– Ты не помнишь, как его звали, Нинон?

– Любовника? Вронский.

– Что там обсуждать, Нинон? Вронский как Вронский, – он трижды выстрелил свойственным ему деланным смехом: – Ха! Ха! Ха! – при этом глаза Петра Николаевича были пустые, безэмоциональные. Скорее всего, это был даже не смех, а привычка – время от времени заканчивать свою речь звуком, похожим на хохот.

– Ну, не скажи, у нас в школе весь педагогический состав был в него влюблён!

– Ха! Ха! Ха! – Петуся рукавом смахнул крошки печенья, застрявшие в усах. – Во Вронского или в актёра, который его играл? У вас в школе работал всякий сброд, ни одной приличной женщины. Вот эта, к примеру, Антонина… – он задумался, пытаясь вспомнить её отчество. – Толстая, с грудью десятого размера, она еще, когда сидела за столом, её грудь лежала на столе. С усами… Ну как её?

– Антонина Ивановна, – не сдерживая улыбки, напомнила имя сослуживицы Нина Петровна. По её довольному выражению лица было видно, что критическая мысль мужа относительно её знакомых разливалась бальзамом по её душе.

– Или эта, жердь ссохшаяся, которая нам деньги в долг на покупку машины давала. Ну, с крысиной мордой, у неё двое близнецов, которую муж бросил.

– Я помню, Елена Михайловна. Бедная. Полгода рыдала, успокоиться не могла, – продолжала улыбаться Нина Петровна.

– Это её муж бедный. Как ни посмотрю, она всё бежит скрюченная с авоськами из магазина домой, из дома – в школу, – он слегка наклонился вперёд, втянул голову в плечи, руки опустил ниже колен и пробежал по комнате туда и обратно, изображая бегущую с сумками Елену Михайловну. – В ней никакой женственности! Смотреть неприятно, как гончая борзая. Что она всё бегала, Нинон? – Петя подсел к жене и прижал её к себе. – А, Нинон, ну что она всё бегала? – его голос стал липко-слащавый.