Амелия Грэмм - Мертвая голова

Хольда уверенным шагом направилась к барной стойке; встречавшиеся на ее пути люди расступались, как будто она была акулой, а они пугливой стаей рыб. Флинн следовал за ней как на привязи, кидая по сторонам непонимающие взгляды. То тут, то там он выуживал обрывки фраз: «Опаленная пошла». – «Смотри, делает вид, что ничего не произошло». – «Это все ее вина… Бедная Ноя».

– Шивонн, два «Живительных нектара»! И выдай новенькому его флягу! – крикнула Хольда, умостившись на высоком барном стуле.

– Популярностью среди посыльных Смерти ты явно не пользуешься, – шепотом сказал Флинн, пристраиваясь рядом. – Почему они так отреагировали на твое появление?

– Давняя история, – с безразличием ответила Хольда, едва заметно постукивая ногтями по стойке. – Но ты прав: здесь в кого ни плюнь, обязательно попадешь в того, кто меня, мягко говоря, недолюбливает.

– Как же они тогда с одержимыми сражаются? Где же их добродетели? Разве осуждение других – это нормально?

– Для людей это так же нормально, как и дышать. – Хольда нервно засмеялась. – Легче все тайны мира разгадать, чем отыскать того, кто бы ни разу никого не осуждал.

Два полных стакана скользнули по мраморной поверхности стойки и остановились прямо напротив Хольды и Флинна.

– А флягу сейчас смешаю, – подмигнул внезапно нарисовавшийся перед ними бармен.

Флинн старался не пялиться на Шивонна, чтобы не показаться грубым, но внешность у того была очень нетипичной: шесть рук ловко подбрасывали бутылки с разноцветными неоновыми жидкостями, черные закрученные рога то и дело цеплялись за низко висящие лампы, отчего свет иногда уползал в сторону, ненадолго уступая место полутьме. Под белой накрахмаленной рубашкой играла целая гора мышц, будто Шивонн не коктейли смешивал, а тяжеленные валуны целыми днями таскал. Но самым необычным в его образе, пожалуй, был тонкий хвост, с помощью которого он не глядя брал бутылки с полок позади и ставил перед собой.

– Выпей все до дна, – приказным тоном сказала Хольда и залпом осушила свой стакан.

– Я не хочу пить, – отказался Флинн, принюхавшись к темно-коричневому напитку. Ему в нос ударил запах жженого сахара. Вероятно, это самое популярное пойло, раз весь бар пропах им насквозь.

– Возражения не принимаются, – отрезала Хольда. – Это в Чистилище ты ел и пил чисто по привычке, но сейчас это необходимость. Считай, что «Живительный нектар» – нечто вроде клея, без которого твое новое тело опять распадется на звездную пыль.

От услышанного у Флинна округлились глаза. Он моментально схватил стакан и выпил все залпом. Язык обволокла сладковато-терпкая жидкость, немного тягучая, и в голове сразу возникли воспоминания из детства: как бабушка сидела на веранде своего маленького загородного домика и пила кофе, сваренный из желудей, которые они вместе собирали в лесу неподалеку. Она делала небольшой глоток и щурилась от наслаждения, а затем отправляла в рот кусочек подсушенного бисквита. Флинн не любил кофе из желудей, но всегда составлял ей компанию, потому что в нем жила твердая уверенность, что, когда люди делят одну и ту же еду, это по-особенному сближает их.

Тем временем Шивонн, не прекращая жонглировать бутылками, с помощью хвоста достал из-под барной стойки флягу с выгравированным кроликом и начал ее наполнять. Яркие светящиеся струи влетали в узкое горлышко, и Флинну казалось, что Шивонн смешивает ему жидкую радугу.

– Готово! – сказал он, закрутив крышку и пару раз подкинув флягу, которая в конечном итоге приземлилась точно перед Флинном. – Здесь весь набор: «Живительный нектар», если тело начнет распадаться, «Дыхание дракона», чтобы согреться после связывания себя с миром мертвых, и «Слезы единорога», чтобы очиститься от прикосновения одержимого. Хватит на неделю, если будешь разумно расходовать.

– И все это добро в одной фляге? – Флинн открутил крышку, и неоновое облако вырвалось наружу.

– Да, просто мысленно произнеси название коктейля – он сам отслоится от остальных и поднимется на самый верх, – ответил Шивонн.

– Удобно, – закивав, одобрил Флинн.

– Ко-о‐ого я ви-и‐ижу, – протянул кто-то позади них.

Хольда не сдержалась и, прикрыв глаза, тихо выругалась.

К ним расслабленной походкой приблизился высоченный парень. Темные корни свидетельствовали о том, что родился он брюнетом, но потом, на каком-то этапе жизни, решил, что этот цвет ему совершенно не к лицу, поэтому выкрасил волосы в бледно-зеленый. В его левом ухе покачивалась круглая серьга с подвеской в виде шипа, на правой брови – ровно по центру – была выбрита полоска, а шею обвивала татуировка, изображавшая ветку терновника. Весь облик парня кричал о том, что он тот еще бунтарь.