Амелия Грэмм - Мертвая голова

В мыслях всплыли слова Хольды о том, что демоны на его испытаниях были намного слабее, чем те, которые управляют одержимыми. А ему ведь даже не пояснили, что нужно делать, чтобы побороть их! Что, если у него не получится? Если у него не хватит сил? Ни духовных, ни физических. Как он сможет победить чужих демонов, если и своих до конца так и не усмирил? Вдруг Граф Л все же не шутил? Вдруг у него действительно заберут тело, а его душу сошлют в Лимб? Все эти мысли клевали голову, не давая забыться сном, и сердце сжималось так сильно – намного сильнее, чем когда его схватила Фанабер своей омерзительной рукой. Но вскоре что-то теплое легло ему на грудь, и все прекратилось: сердце забилось ровно, а хищные мысли, перестав терзать Флинна, улетели в небытие. Мир сновидений одеялом укрыл его, наконец-то подарив долгожданный покой.

– Утро-о‐о, чуде-е‐есное-е‐е утро-о‐о, – пропел бархатный голос.

«Что происходит? В кого швырнуть кроссовку, чтобы он заткнулся? – лениво подумал Флинн. – Пора бы ввести уголовную ответственность за прерванный сон…»

– Пре-е‐екра-а‐аснейшее утро-о‐о.

– А можно потише? – так и не открыв глаза, пробормотал Флинн. – И вообще… какое, к черту, утро? Мы же в космосе, тут не бывает рассвета… Дайте поспать еще…

– Это правда, – мягко ответил все тот же голос, – в древнем космосе действительно не бывает рассвета, но вот в моем мире он наступает каждый день.

«В моем мире? Что? Бред какой-то!» – мелькнуло в голове Флинна.

А может… Граф Л вчера отволок его в какой-то аналог больницы? И тут вместе с ним лежат всякие – как любил выражаться его отец – душевнонездоровые? Чтобы проверить свою догадку, Флинн заставил себя открыть глаза, но в них сразу же ударил яркий звездный свет – и веки сомкнулись сами собой. Нужно попробовать еще. Нет, не получается, ресницы будто в свинец окунули: веки не поднять.

– Сла-а‐авное утро-о‐о…

Раздражение, зародившееся где-то в груди, поднялось вверх и помогло Флинну широко распахнуть глаза.

– Я же просил потише! – сев в кровати, воскликнул он.

От резкого подъема закружилась голова, и звезды плыли уже не только вверху, но и внизу – вдоль стен. Правда, они ему лишь мерещились. Когда белые точки перестали назойливо плясать перед глазами, Флинн осмотрелся в поисках того, кто прервал его сон. По правую сторону была синяя входная дверь, рядом на крючке висел зонт лимонного цвета, напротив кровати находился камин, где вместо огня парила небольшая комета с белым хвостом, на каминной полке в склеенной вазе благоухали белые лилии, а слева – у занавешенного окна – стоял шкаф… тот самый, который был в его комнате в квартале Убийц, – шкаф с секретами.

– Нет, только не снова, – прошептал Флинн и яростно сжал простыню. У него будто вынули все внутренности и вложили вместо них ледяную глыбу. – Вы издеваетесь? – спросил он, взглянув на звезды, словно это им принадлежала идея поставить этот проклятый шкаф сюда.

Флинн подтянул к себе ноги, посильнее сдавил руками голову, точно хотел расколоть ее, как грецкий орех, и резанул пространство криком отчаяния. Неужели им было мало его страданий в Чистилище? Нет, хватит! Он больше не позволит терзать себя! Флинн резко повернулся, прожигая шкаф ненавидящим взглядом, а потом вскочил с кровати и вмиг оказался перед ним.

– Я покончу с этим. Здесь и сейчас. Летите куда угодно, только подальше от меня! – прорычал он, думая, что сейчас из шкафа выпорхнут его тайны в виде синекрылых бабочек и разлетятся по всему древнему космосу.

Флинна уже не пугало то, что всякий, на кого они сядут, сможет узнать все его темные секреты. Лучше уж жить с душой нараспашку и ловить на себе осуждающие взгляды, чем вечно бояться своего прошлого.

Он без колебаний распахнул дверцы и увидел треклятых бабочек. Вот только не настоящих, а нарисованных на внутренних стенках шкафа.

– Граф Л… – прошипел Флинн, сжимая зубы до скрежета. – Уверен, это его рук дело.

– О, вовсе нет, – ответил все тот же голос, что и разбудил его. – Он не настолько жесток, чтобы шутить подобным образом. Эта комната – плод твоего подсознания. Это оно ее создало, так уж тут заведено.

– Ты бы показался, что ли, а то мне кажется, что я сам с собой разговариваю. – Флинн завертел головой, но в комнате по-прежнему никого не было, если не считать его самого.

– Раздвинь портьеры – и я предстану перед тобой, – произнес незримый собеседник.

Флинн подошел к окну и сделал так, как ему сказали. Окна он не увидел: вместо него была глухая стена, а на ней нарисованный енот, одетый в желто-оранжевую накидку, перекинутую через одно плечо; его шею украшали нефритовые бусы, а в когтистых лапах, сложенных лодочкой, покоился розовый лотос. Енот сидел на траве, скрестив задние лапы, а за его спиной простиралось цветущее поле, упиравшееся в горную гряду, из-за которой уже вынырнуло солнце.