Александр Фомичев - Ратибор. И один в поле воин

– Ага, есть чем гордиться! Драпал ведь до самой деревни так с испугу, как не каждый олень умеет! – хмыкнул ядовито Лодомил, мужчина лет сорока с бородищей, свисающей чуть ли не до пола.

– Ты, видно, давно по рогам не получал! – Драговит пьяно насупился.

– Смотри, сам не отхвати! – Лодомил презрительно хмыкнул. – Тоже мне, герой! Как нажрётся, так сразу храбрец, каких поискать! Что же ты по трезвой-то молчал, а?!

– Да я тебя сейчас… – Драговит стал подниматься, буравя зло Лодомила нетрезвым взглядом. – Утоплю в бочке, аки фекалию…

– Фекалии не тонут, Драг, – влез опять Боян. – Угомонитесь уже оба! Уверен, те двое, что нам в помощь отправили из самого Мирграда, уладят нашу проблему. Слышал я о них. Лучшие, говорят, в своём деле!

– Да кто говорит-то, кто говорит?! – Драговит поколебался чуть и сел назад под насмешливым взглядом Лодомила. – Слухи всё это! Да и наш хромоногий не простой медведь же! Оборотень он наверняка! Оттого и поймать его не могут!

– Да?! И в кого же он оборачивается? В пень, что ль?! – язвительно поинтересовался Лодомил.

– Может, в тебя! – неожиданно бахнул Драговит. – Потому его давно и не слышно, что ты тут сидишь, а?!

– Ты совсем сбрендил, ишак пьяный?! – Лодомил аж пивом поперхнулся, расплескав его по столу. – Не, ну это же надо такое сказануть-то, а?!

– Кто ишак пьяный?! – оскалился Драговит. – Я?!

– Ну, не я же!

– Сейчас договоришься – точно по роже схлопочешь!

– А не боишься?! Вдруг дашь мне по роже, а я в медведя обернусь, а?!

– Вот заодно и проверим мою мыслю! – Драговит начал опять подниматься со скамьи, на этот раз с явным намерением довести начатое до конца, как вдруг почудилось всем сидящим внутри, будто за входной дверью в «Старый дуб» что-то зашуршало.

– Заткнитесь, вы оба! Тихо! – резко бросил до сих пор молчавший, явно пользовавшийся уважением у местных ещё один охотник, Благояр, мужчина лет пятидесяти на вид, с суровым, изрезанным глубокими морщинами лицом и тронутой сединой, но всё ещё густой шевелюрой.

В этот момент за дверью трактира раздались шаги, и кто-то нервно сначала постучался, а потом сильно подёргал за входную ручку. Народ в таверне начал вскакивать, хватаясь быстро за ножи, топоры да рогатины.

– Вы что, идиоты? – Благояр презрительно посмотрел на них. – Часто вы видели, как медведи в дверцы стучатся и входные ручки теребят? Эй, там, за калиткой! – бросил он уже громогласно. – На себя отворяй, а не от себя! Ну что там ещё за кретина принесло на ночь глядя, а?!

Дверь в «Старый дуб» распахнулась настежь, и в трактир неуклюже ввалился молодой человек среднего роста, лет двадцати на вид, не больше, с круглым лицом, обильно покрытым веснушками да обрамлённым густой копной русых волос. Был он в красных шароварах, такого же цвета сапогах да синем камзоле не первой свежести. Вся одёжка странного путника делала его сильно похожим на чванливого павлина. Сидевшие в таверне ошарашенно уставились на нежданного гостя.

– Чего вылупились?! – новоприбывший сам, в свою очередь, недовольно посмотрел на местных завсегдатаев. – Я – Емельян, посол самого князя Святослава! – при этих словах он, гордо выпятив тщедушную грудь, достал из-за пазухи верительную грамоту с печатью в виде головы медведя, держащего в своих клыках рукоять здоровенной секиры, и бегло показал её всему залу, тут же бережно свернув и убрав назад. – Извольте позаботиться о моём коне, что остался у входа! Напоить и накормить!

– А спать уложить ещё не надо? – съязвил неугомонный Лодомил.

– Надо, почему же нет?! Вот и займись этим, коли вызвался! – Емельян за словом в карман не лез.

В трактире раздались смешки. Нервное напряжение, что грозовой тучей висело в воздухе «Старого дуба», растаяло, и местные жители с любопытством принялись разглядывать незнакомца. Да, в их деревне так никто не одевался… Точнее, никому бы в голову не пришло так одеться!

Трактирщик Куломий выглянул с лампой за дверь; прищурясь, осмотрелся, потом, обернувшись, крикнул:

– Бажен! Присмотри за конём гостя дорогого!

Бажен, старший сын Куломия, парень лет семнадцати, исполняющий при постоялом дворе своего отца всякую грязную, тяжёлую работу, в том числе и местного конюха, нехотя встал с лавки в конце зала, где сидел, потягивая пиво, и неторопливо пошёл на выход.

– Это за труды твои, любезный! – Емельян бросил ему серебряную монету, которую Бажен ловко поймал на лету, попробовал быстро на зуб, шустро спрятал в боковой карман и довольно заулыбался.