Татьяна Бондарь - Сказки Освии. Подвиг на троих

– Ну вот и молодец! – улыбнулась Ягода, обвила его руками и поцеловала на этот раз в губы.

Я подняла ком грязи и швырнула в болотницу. Хоть Берут мне и не нравился, нельзя было допускать, чтобы болотная нечисть позволяла себе такое поведение безнаказанно.

Липкий ком грязи попал Ягоде прямо в ухо, немедленно скатился, оставив ее идеально чистой и даже не примяв локоны, но болотница все-равно осталась недовольной. Все ее магическое кокетство исчезло, она с каменным лицом повернулась и посмотрела на меня, пытаясь прожечь взглядом. К счастью, я была взглядоустойчива. Другие болотницы недовольно зашептались.

– Нечисть болотная, ступай к себе в трясину, а нас, нечисть земную, не трогай, – уверенно сказала я. – Думаете, нам тут в радость воду мутить?

– Да, – одобрили остальные практиканты. – Лучше бы помогли! Мы вторую неделю тут лазим, никак не поймаем все необходимое.

– И не поймаете, – сказала Ягода. – Можете хоть целую вечность воду цедить – ничего не найдете. А мы, за умеренную плату, сможем вам предоставить все из стандартного списка, – перешла она на деловой тон.

– Главное, в цене сойтись, – осторожно сказала я. – Вы же не за бесплатно помощь нам предлагаете, верно?

– Конечно же, нет, – презрительно сказала Ягода. – Отдайте нам одного мальчика и получите все, что захотите.

– Что? – не поверила я своим ушам.

– Верно, сестра, верно! Мальчика! – воодушевленно зашумели остальные болотницы.

Студенты внимательно вслушивались в разговор. Все как один, они посмотрели на торчащего из воды Берута. Именно он сделал нашу практику особенно невыносимой. Вместо того чтобы признать бесполезность поисков, он без устали повторял, что мы на верном пути, что если учитель сказал, значит, так и надо, что тяжело в учении, легко в бою, и со своим слепым энтузиазмом не давал нам даже пообедать как следует. Это сделало его очень непопулярным среди студентов. Я малодушно подумала, что, отдав его болотницам, мы решили бы сразу две проблемы. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не пожертвовать Берутом во имя общего блага.

– И что, кто-то до нас на такие условия соглашался? – недоуменно спросила я.

– Нет, – надула губки болотница, – всегда на бусах останавливались.

– Ну так давайте и мы вам бусы принесем, – предложила я. – Каждой.

– Надоело нам каждый год бусы брать. Нам их уже складывать некуда. И они давно вышли из моды. Нам не бусы нужны, а веселье. На болоте так скучно! – пожаловалась она, и ее родственницы закивали.

Между нами разгорелся спор. Мы торговались так, что вода вокруг почти закипела. Болотницы никак не хотели уступить, а нам совесть не позволяла пойти на их условия. Так ни до чего и не договорившись, мы отправились в студенческий дом, сойдясь на том, что продолжим переговоры завтра.

Берута после долгих сомнений и споров практиканты решили достать из топи, но остались при мнении, что с него за это причитается.

Шестнадцать пар грязных сапог, хлюпающих при каждом шаге, оставляли свой след в истории академии, отпечатывая его на ворсе нового ковра. Мои мысли были заняты болотницами и бусами. Нужно было придумать, что предложить нечисти, чтобы она согласилась помочь. Из-за этого я только в самый последний момент заметила, что дверь в мою комнату не заперта.

Я помнила наверняка, что закрывала ее, уходя. Моя задумчивость моментально сменилась настороженностью. Прошлый год в академии научил меня не оставлять без внимания подобные детали. Один раз спишешь открытую дверь на собственную забывчивость, и уже никто не успеет тебя спасти. Освальд, мой верный друг и помощник, за морем, и не прибежит на выручку, размахивая серебряным мечом, даже если я буду кричать очень громко.

Я поставила над собой невидимый щит, медленно приоткрыла дверь и заглянула внутрь, заготавливая простое, но мощное боевое заклинание.

На этот раз моя предосторожность оказалась излишней. Отрывшаяся картина, была такой мирной, что я сразу расслабилась. На кровати, заложив руки за голову, спокойно спал Рональд. Его ноги в высоких сапогах были спущены на пол, а дорожный костюм казался таким пыльным, будто пролежал несколько веков в чьем-то склепе.

Услышав мои шаги, Рональд проснулся и сел. Что-то было в нем не так, нечто неуловимо-неправильное, в повороте головы, во взгляде, в небрежно зачесанных волосах.

– Я уж думал, никогда тебя не дождусь, – сказал Рональд, вставая ко мне навстречу. – Поцелуй же меня, моя любимая! – пафосно сказал он, раскрывая объятья.