Петр Ингвин - Сказаниада

Тогда кто же это? Странствующий витязь, что дал обет помощи страждущим? Тоже должен быть конным. И поведение не соответствовало: обязан бы помогать, а не наоборот. Скорее всего – тать лесной. Хорошо, что один, иначе Даниле несдобровать.

Сердце сдавило и едва не остановилось: девочка была в красной шапочке.

Тать еще только оборачивался, когда Данила выхватил из-за голенища нож и прыгнул с седла.

Незнакомец не ожидал нападения. Он вообще не обращал внимания на подъезжавшего всадника – весь сосредоточился на распластанной жертве. Меч оставался в ножнах, щит валялся в траве, на поворачивавшемся безбородом лице застыли вопрос и удивление.

До цели оставалось где-то с локоть, когда противник среагировал на опасность. Он провернулся, откинулся спиной на траву, поднятая нога попала летевшему сверху Даниле в живот и перекинула по воздуху, отправив в полет к ближайшему дубу. Встреча головы и ствола ознаменовалась искрами в глазах и полной свободой сознания.

Когда хоровод цветных точек сошелся в одну, в ней находилось направленное в лицо острие меча.

Данила вспылил:

– Ты что с девкой сотворил, нелюдь?!

Говорить таким тоном, лежа безоружным перед противником, было опасно, но как еще говорить с убийвцем-насильником?!

– Ничего не творил. Шел по лесу, гляжу – валяется. Именно в таком виде. Нагнулся посмотреть, чем ей помочь, а тут ты с коня прыгаешь. За разбойника меня принял?

Данила пошарил рукой в траве. Ни камня, ни палки. Незнакомец заметил его движение, резкий холод клинка уперся Даниле в горло:

– Не дури. Говорю же, я ни при чем. Успокоился? Меня Егорием кличут, суженую свою ищу. А ты кто?

– Данила-мастер из Вторых Погорелок. К морю еду, по делам.

Острие отодвинулось от шеи.

– Ты меня не убьешь? – спросил Данила.

– А есть за что?

Данила поднялся, в глаза бросилась корзинка.

Пустая. Подарок теще не дошел до назначения.

– Прости, тороплюсь. – Данила покосился на лежавшее в траве тело. Безжизненное лицо дочки застыло в страшной гримасе, из оскалившегося рта текла серая пена. – Ты тут как-нибудь сам, ага?

Уже не помочь. Бедная глупая Улька. Как была непослушной дурой, так и померла. Точнее, от того и померла. Потому что старших не слушала. Дети, ну хоть иногда слушайте родителей, они же на вашей стороне и плохого не посоветуют.

Данила вскочил на коня, круто развернул его и помчал в обратную сторону. Егорий – мужик хороший, он всего лишь хотел помочь Ульке. Данила вспомнил разговоры про отважного витязя, который помогал слабым и всегда держал слово. Его прозвали Егорием Храбрым, а встречу с ним считали хорошей приметой. Егорий Ульку и похоронит. А Даниле теперь нужно бежать.

Есть другой выход. Убить Егория и все свалить на него.

Отличный план. Но невыполнимый, как все до единого планы Данилы. С Егорием в прямой схватке не справиться, Данила проиграл, даже когда со спины прыгнул. И что такое нож против меча и доспехов?

Остается одно. Бежать.

Встает вопрос: куда? От того, кто родственницу пытался на тот свет отправить и собственными руками дочь погубил, даже братья отвернутся. Наняться батраком? Гребцом на корабль? Лучше уж к Будимирычу податься, там и слава, и окружающие глядят со страхом и уважением, и мошну можно за день набить так, что другому за год не нагорбатить.

Жаль, у Будимирыча сейчас неприятности, опять прижали его шайку-лейку, слухи про облавы даже в Погорелки доходили.

А если придумать неизвестного убивца-насильника и свалить на него? Мало ли, кто по лесам шастает. Можно сочинить замечательную историю: застиг, мол, супостата на месте преступления, бился насмерть, но не одолел и едва ноги унес. А дочку не уберег.

А если дойдет до разбирательства? Труп покажет, что скончалась Улька не от ножа или побоев. А пирожки пек Данила. Выходит, лучше молчать, нет трупа – не будет и неприятностей. Можно объявить, что вообще неизвестно, куда она подевалась. Сбежала из дома. Даже поискать можно для виду.

Все бы хорошо, но Егорий жив и здоров, и если некстати объявится… Слово Данилы против слова Егория – кому поверят? Егорий – личность известная, от него грязь как от масляной сковородки отваливается, и чтобы запачкать, нужно потрудиться. Сделать вид, что «моя хата с краю, ничего не знаю» не то чтобы невозможно, но потребуются время и желание, а там, где человек не справится, помогут боги. Из двух необходимых частей – желания и времени – первое у Данилы превосходило все мыслимые границы, но второе своим отсутствием напрочь перечеркивало первое.