Дарья Чернышова - Близнецы. Часть первая

«Корсахи, – перебил лекаря Освальд, плеснув всем еще вина, – обиделись справедливо и теперь дружат против нас с владыкой. А я всегда говорил, что брак – плохая затея».

Имел он в виду брак в принципе или сорвавшийся брак сестры, Збинека тогда особенно не волновало. Он спросил: «Что с ее здоровьем?» – и лекарь уже не смог ответить, а Освальд сказал: «У нее кровь не шла откуда нужно, зато слезы были как вино».

Теперь со слезами у Ортрун все стало в порядке, и ничто не мешало ей родить здоровую дочь.

– Берем Рагну с собой на праздник? – спросил Збинек, выставив локоть.

– Чтобы она срыгнула на подол невесте? – усмехнулась Ортрун, взяв Гоздаву под руку, и вдруг задумчиво изогнула бровь. – А почему бы и нет.

Одна из поджидавших за дверью спальни батрачек тут же помчалась в детскую. Распоряжения госпожи здесь подхватывались с полуслова. Приказы гетмана, к счастью, дослушивали до конца.

Они с Ортрун в сопровождении еще пары служанок зашагали по коридору, шурша друг об друга парчой и льном. Збинек мечтал одеваться дорого и безвкусно, но по старой привычке ходил во всем темном и простом. Некоторым мечтам суждено остаться мечтами, как говаривал Мартин Венжега. Они с Гоздавой, младшие сыновья господ, очень много знали о несбывшихся мечтах.

Еще одна такая мечта, богатый жениховский наряд, воссияла вдруг перед Збинеком золотистой вышивкой. Молодой господин Фретка вывалился из-за угла, исполнив перед сестрой танцевальное движение, отбросил со лба иссиня-черную прядь волос и спросил, обведя жестом свой дублет:

– Испорченное утро стоило того?

Ортрун недовольно поджала тонкие губы. Тонкие губы Освальда расплылись в ухмылке.

Эти двое родились близнецами и за последние годы умудрились свести на нет любые сходства, помимо внешности. Если бы Гоздава был их командиром, он бы устроил так, чтоб они наконец подрались, все между собою выяснили и потом нажрались до зеленых соплей. Но он не был их командиром, так что приходилось терпеть.

– А пусть Збинек меня женит, – высказал вдруг Освальд внезапную мысль – у юнца в голове сидело слишком много мыслей, и в этом была, помимо пьянства, большая его беда. – Женишь меня, Збинек?

– Тебе очень надо? – усмехнулся Гоздава.

– А то ты не знаешь, как оно мне надо.

Когда Освальд говорил, что брак – плохая затея, он, как оказалось, имел в виду брак в принципе. Вот и зря.

– Ну-ка иди сюда, – цыкнула Ортрун и за расшитый рукав оттащила брата к окну.

Все остановились смиренно подождать, пока госпожа закончит отчитывать господина.

Гоздава взглянул в окно и сквозь собственные крупные очертания рассмотрел во дворе, на крыше казармы, крадущегося к беспечному голубю боевого замкового кота. Будь Збинек колдуном, он бы уже сцапал добычу. Подлый старина Бруно был колдуном, и место его смерти застроили казармами, лишь бы не вспоминать. В самом деле, лучше не вспоминать о казнях перед едой. Тем более – о сожжениях.

– Моего оленя подадут? – спросил Гоздава, обернувшись через плечо.

– В орехах и меду, – ответила одна из служанок, присев в учтивом поклоне.

– Ну, вот и хорошо. Сходите пока за Рагной.

У батрачек тихонько заскрипело между ушей.

– Госпожа ведь уже послала…

– Бегом сходите. Все.

Девушки снова спружинили и скрылись за углом. Вовремя. Ортрун уже выставила указательный палец, чтобы ткнуть брата в вышивку на груди.

– И никаких фокусов, Освальд!

– Как прикажешь, сестрица, – промурлыкал тот.

Они все-таки не сцепились. Ну, вот и хорошо.

Первая из посланных за Рагной батрачек ожидаемо первой и прибежала назад, изо всех сил прижимая к себе льняной сверток. Потерев пальцем торчащий оттуда блестящий нос, Збинек увидел краем глаза, что кот на казарменной крыше остался без еды.

Ортрун выдохнула, раздув ноздри, махнула на брата рукой, опять взяла Гоздаву под локоть, мол, идем отсюда, и потом, на ходу оглядевшись по сторонам, спросила:

– А где Модвин?

– Уже там! – выкрикнул Освальд ей в спину. – Я велел ему спрятаться под скатертью!

Госпожа Фретка обернулась, уколов брата ледяным взглядом, но потом растаяла и даже улыбнулась, посмотрев на дочь. Впрочем, голос Ортрун прозвучал, как обычно, жестко:

– Сказано ведь было ждать меня. Освальд всегда все портит. Невесту его не спасти, но если он так и продолжит портить мне Модвина, она очень быстро останется вдовой.

Это все было не всерьез, конечно. Ортрун просто привыкла так выражать беспокойство. О младшем брате – а Модвин был сильно младше, совсем еще пацан – она беспокоилась искренне и выражала это при каждом удобном случае. В общем, Гоздава мальчишке сочувствовал. Модвина, разумеется, никто не окунал головой в сточную канаву, как поступали со Збинеком старшие братья, но маленький Фретка глядел так тоскливо из-под черных бровей, будто канава ползала за ним на карачках.