Джо Аберкромби: Острые края (сборник)

Варуз и Глокта, командир и любимый офицер, мастер фехтования и его лучший ученик и к тому же пара негодяев, равных которым не сыскать и за год, вытянулись и с фальшивым чувством отсалютовали друг другу. Затем Варуз зашагал прочь. На ходу он раздавал Поулдеру, Крою и ничтожествам из своей свиты приказы, которые, по всей вероятности, сводились к тому, чтобы поторопить армию и не дать жертве Первого полка Его Величества пропасть попусту.

Потому что, как понимал Реус, глядя на неудержимо стремящийся к мосту прилив гуркской атаки, вероятнее всего, полк падет там в полном составе.

– Это самоубийство, – прошептал он себе под нос.

– Капрал Танни! – крикнул Глокта, застегивая камзол.

– Сэр? – Самый восторженный из молодых солдат вытянулся в восторженном салюте.

– Не мог бы ты принести мою кирасу?

– Конечно, сэр. – И он умчался со всех ног. Много народу уже бежало по каким-то делам. Офицеры – собирать солдат. Солдаты – седлать лошадей. Гражданские – убраться прочь (и среди них леди Веттерлант, бросавшая через плечо томные взгляды, и глаза у нее были полны слез). А ведь Реус – квартирмейстер полка, верно? Значит, у него тоже должно быть какое-то неотложное дело. И все же он растерянно стоял на прежнем месте с широко раскрытыми глазами, тоже полными слез, открытым ртом, расставленными руками и не был годен совершенно ни на что.

Миру были явлены две разновидности смелости. Лейтенант Вест, бледный, играя желваками на скулах, хмуро смотрел на мост, и было ясно, что ему очень страшно, но он исполнит свой долг. Ну а полковник Глокта заигрывал со смертью, как с очередной неверной женой, просил от нее новых и новых знаков внимания и был действительно бесстрашен, ибо знал, что опасность может грозить только никчемным людишкам.

– Миру явлены три разновидности смелости, – поправил себя Реус, – потому он ведь тоже находился здесь и не имел ни капли того, что называют этим словом.

И, конечно же, вскоре явилась и четвертая разновидность в образе юного капрала Танни – начищенные пряжки сверкают на солнце, руки почтительно держат кирасу Глокты, глаза горят свойственным неискушенной юности стремлением проявить себя.

– Благодарю, – сказал Глокта, когда Танни застегнул все, что нужно было застегнуть; сам он все это время не сводил взгляда с приближавшейся по ту сторону реки массы гуркской конницы, которая с пугающей быстротой увеличивалась в численности. – А теперь, будь любезен, вернись в палатку, собери все мои вещи и позаботься, чтобы они были в целости и сохранности.

Лицо Танни вытянулось от разочарования.

– Сэр, я надеялся сражаться бок о бок с вами…

– Я в этом не сомневаюсь и сам желал бы, чтоб ты в бою прикрывал мне спину. Но если мы оба погибнем, кто же отвезет матери мое барахло?

Юный капрал смахнул слезы.

– Но, сэр…

– Иди, иди. – Глокта хлопнул его по плечу. – Не желаю прерывать на взлете такую блестящую карьеру. Уверен, что когда-нибудь ты станешь лорд-маршалом. – Глокта отвернулся от остолбеневшего капрала и полностью выкинул его из головы. – Капитан Лакенхорм, не сочтите за труд собрать солдат и вызвать добровольцев.

Огромный кадык на тощем горле Лакенхорма неуверенно дернулся.

– Добровольцев для какого дела, полковник? – Будто это не было яснее ясного и предстоящая задача не развертывалась перед ними во всей красе на дне обширной долины: неспешно разворачивающаяся на огромной сцене мелодрама.

– Неужели неясно, козел ты тупой? Отогнать гурков от моста. А теперь дуй и как хочешь, но заставь всех снарядиться и построиться, да побыстрее.

Капитан нервно улыбнулся и порысил прочь, едва не споткнувшись о собственный меч.

Глокта вскочил на ограду – одна нога на верхней жерди, другая – на нижней.

– Дети мои, удальцы из Первого Королевского! Я намерен с вашей помощью преподать сегодня гуркам небольшой урок!

Столпившиеся вокруг молодые офицеры возбужденно подпрыгивали, как утки, будто те патриотические банальности, которыми сыпал Глокта, были вкусными крошками.

– Я не стану отдавать приказ – пусть решение, которое примет каждый из вас, останется на его собственной совести! – Он скривил губы. – Что скажешь, Реус? Готов ковылять за нами?

Реус решил, что его совесть вполне выдержит это бремя.

– Полковник, я был бы счастлив участвовать в атаке, но мои ноги…

Глокта громко фыркнул.

– Очень даже понимаю – мало какие ноги смогут таскать такую тушу. И я не посмею обременять подобной тяжестью ни в чем не повинную лошадь. – Общий хохот. – Одни созданы для великих свершений. Другие… ну, они такие, какие есть. Реус, конечно, мы тебя простим – разве ты мог в этом сомневаться?