Сергей Бутко - Доброволец. Запах грядущей войны

Странно, что Лермонтова никто провожать не пришел.

Совсем.

Та же загадочная Т. С. могла бы явиться сюда, но почему-то не пришла.

Странно…

А Гончаров продолжал злиться:

«– Что значит, Бог знает куда?! Нет, не в Париж хочу, не в Лондон, даже не в Италию, как звучно бы о ней ни пел поэт, – хочу в Бразилию, в Индию, хочу туда, где солнце из камня вызывает жизнь и тут же рядом превращает в камень все, чего коснется своим огнем; где человек, как праотец наш, рвет несеяный плод, где рыщет лев, пресмыкается змей, где царствует вечное лето, – туда, в светлые чертоги Божьего мира, где природа, как баядерка, дышит сладострастием, где душно, страшно и обаятельно жить, где обессиленная фантазия немеет перед готовым созданием, где глаза не устанут смотреть, а сердце биться!

Это уже не прогулка в Петергоф и Парголово. Здесь нужно будет шагнуть к экватору, оттуда к пределам Южного полюса, от Южного к Северному, переплыть четыре океана, окружить пять материков и мечтать воротиться. Вот к чему иду я. Мы, может быть, последние путешественники, в смысле аргонавтов: на нас еще по возвращении взглянут с участием и завистью…

– Мне жаль вас, вашей участи…», – Митина утерла слезы и скрылась в толпе. Думаете, Гончаров за ней побежал? С места не сдвинулся. Лишь демонстративно отвернулся, наблюдая за тем, как юный Миша Лазарев покорно слушает напутствие какого-то старика. Как позже выяснилось, это был друг семьи и отставной контр-адмирал. Он советовал юнге:

«– Старайся всегда быть справедливым… Служи хорошо… Правды не бойся… Перед ней флага не спускай… Не спустишь, а?

– Не спущу, обещаю.

– Вот и славно… И еще: люби нашего чудного матроса… За твою любовь он тебе воздаст сторицей… Один страх – плохое дело… при нем не может быть той нравственной, крепкой связи начальника с подчиненными, без которой морская служба становится в тягость… Ну да ты добрый, честный мальчик…

И помни, что ни отец твой, ни я ни перед кем не заискивали и честно тянули лямку… Надеюсь, и ты…»

Дальнейшие поучения услышать не удалось. Поступила команда возвращаться на «Палладу».

«– Свистать всех наверх!» – вновь скомандовал Ухтомский, когда, попрощавшись с Кронштадтом и провожающими, офицеры и пассажиры «Паллады» вернулись на судно и приготовились к отплытию. Барабан тут же ударил сбор, засвистели боцманские дудки, палуба загудела от топота ног. Вскоре все построились. Посадский, как положено старшему после капитана офицеру, зычно скомандовал:

«– Стро-ой! Р-равняйсь!.. Смирно!»

Затем отпечатал шаг, бросил руку к виску:

«– Господин капитан! Команда фрегата «Паллада» по вашему приказанию построена! Первый помощник капитан-лейтенант Посадский».

Ухтомский отдал обычную команду «вольно». Теперь настал черед поднять паруса. Как это делается? О, тут целый ритуал. Все начинается с команды: «Марсовые к вантам!», после которой несколько десятков марсовых (самый цвет команды, люди все здоровые, сильные и лихие) встают у вантов и ждут новой команды. Вот и она.

«– По марсам и салингам!»

И матросы со страшной быстротой, бегом поднимаются наверх.

Когда все они оказываются на местах, старший офицер приказывает: «– По реям!».

Марсовые с ноковыми впереди разбегаются по реям, держась одной рукой за приподнятые рейки (что-то вроде перил), чтобы стоя, перегнувшись на этой страшной высоте, над самой бездной моря, начать свою обычную работу. Очень опасную работу. Лермонтову рассказывали о случаях, когда вниз летели даже самые опытные матросы. И вариантов исхода такого «свободного полета» немного. Если упал на палубу, то расшибешься. В море – тоже не лучшая доля, могут и не выловить.

На сей раз обошлось без падений.

«– Готово!» – раздался крик с марсов.

«– Отдавай! С реев долой! Пошел марса – шкоты! Фок и грот садить!..» – слышалось в ответ. После этого снова топот матросских ног, шум веревок, боцманская брань. Не зря боцман ругался. Какая-то снасть «заела» (не шла) на баке, и кливер не поднимался. Минута прошла, другая. Ухтомский гневался (про Путятина вообще молчу). Наконец неполадки устранены и «Паллада» вся покрылась парусами. Матросы, моментально облепив реи фоков и гротов, махали шапками, да и весь экипаж прощался с родной землей. В крепости ударили из пушек. Осенний пронизывающий холод первых чисел октября, но небо чистое. Паруса наполнены ветром. «Паллада» шла полным ходом, приближаясь к большому рейду.

«– Приготовиться к салюту!».