Екатерина Мекачима - За девятое небо

Русалка невольно замедлила шаг: её взор упал на маленького седого полевика, восседающего на троне, гораздо больше его самого; на лешем была человеческая одежда: штаны, онучи и лапти; на льняную рубаху, перехваченную алым поясом, накинут зелёный плащ. Жёлтые глаза лешего смотрели на Марью пристально; на спинке его трона сидел белый филин.

Русалка с трудом отвела взгляд от полевика: она шла между брёвен, на которых сидели старейшины, и со всех сторон слышался холодный, будто ветер Неяви, шёпот:

– Навь… навь из Царствия Индрика пришла!

– Неужели Тьма наводнила и Небо Индрика?

– Чей у неё тояг?

– Кого она умертвила?

– Зачем явилась?

Марья, не дойдя до престолов, резко остановилась. Русалка тяжело дышала, сдерживать гнев становилось всё труднее: как же она отвыкла быть живой! Великий Индрик! Какое же это мучение!

– Он погиб, спасая вас! – воскликнула Марья, не выдержав. На Великой Поляне воцарилась тишина. Даже жёлто-зелёное пламя перестало трещать. Марья расправила плечи и оглядела собравшихся. – Он не меня спасал, а вас! – повторила русалка громко, и Дрозд, чирикнув, сел на тояг. – Потому что только мы, русалки, сможем затушить стену огня, что погубит Лес зимой! Только кровью своей – мёртвой водой – мы сможем потушить огонь Хорохая!

– Какой огонь? – раздалось из толпы, окружавшей скамьи.

– Огонь зимой?! Морок решила наслать, нечистая, да? – гневно вопрошал ещё кто-то.

– Что случится с Лесом? – спросила сидевшая недалеко от Марьи вила. Русалка посмотрела на крылатую деву с золотыми волосами, облачённую в шёлковый плащ.

– Грядёт война, – сказали позади, и Марья обернулась: тот самый в человеческой одежде полевик, хмуро глядя на русалку, говорил: – Война всего Света. Ради этого я созвал Великое Вече, – слова лешего прокатились над Великой Поляной и сгустились тишиной. – Только твоей, русалка, крови не хватит, чтобы остановить грядущее, – добавил полевик печально.

– Моей – нет, – покачала головой Марья и медленно пошла к лешему. Дрозд вспорхнул с тояга и опустился на плечо русалке. Сидевшая рядом с полевиком берегиня внимательно смотрела на Марью. – Но если соберутся русалки со всей Тайги, с Северной и с Южной, мы одолеем огонь Юга.

Леший усмехнулся.

– И кто их соберёт? Тебе одной такое не по силам.

– Ты, княже, и Светозару так сказал, верно? – прищурилась Марья, и взгляд лешего налился темнотой. – Ты – князь Дреф, так? – спросила она, остановившись напротив князя Йолка.

Полевик кивнул.

– Ты ошибся, княже, – гордо проговорила Марья, и её окружил шёпот собравшихся на Вече, но русалка не вняла ему. – У Светозара получилось.

– Я вижу, – сухо сказал Дреф.

– И у меня получится, – уверенно ответила русалка, и Дрозд на её плече согласно пропел. – Я спасу Лес, а затем вернусь в услужение к Топи, как и обещала Светозару. – Марья поклонилась Дрефу и отступила назад. – Ибо только так я смогу искупить вину за то, что сама себя по- губила.

Дреф продолжал хмуро смотреть на Марью; по Великой Поляне летал встревоженный шёпот.

– Что же стало со Светозаром? – прошептал кто-то, и Марья обернулась: на ближайшем бревне сидела высокая рыжая гаркунка и печально смотрела на русалку. На тояге гаркунки сложила крылья Свиристель.

Рядом с лешей расположились высокий юный белый елмаган, птицей-проводником которого был Воробьиный Сыч; гаркун с помощником-Кедровкой; маленький светло-бурый полевик, на навершии тояга которого чистил пёрышки красноватый Щур, и взрослый бурый бородатый гаркун – лешие внимательно смотрели на Марью, как и остальные собравшиеся на Вече.

– Светозар в плену у Топи вместо меня, – ответила Марья, и гаркунка прикрыла ладонью рот. Взволнованный шёпот стал громче. – Сын Леса спас меня ради вас. Светозар всей душой любит Лес, любит каждого из вас, – русалка обвела взглядом леших, вил и берегинь. – Я прежде не встречала сварогина, в душе которого было бы столько света. Даже зная, что вы отвернётесь от него, он пожертвовал собой ради вас. – Марья вновь обернулась к Дрефу.

– Я знаю, – ответил князь Йолка. – Но я не мог благословить Светозара на поступок, который угрожал погубить весь Свет.

– Поэтому я не спрашиваю твоего благословения, княже, – ответила Марья, и Дреф нахмурился. – Хоть я теперь и дочь Леса, но, как русалка, свободна. Я пришла на Вече, чтобы сказать вам о том, что я соберу русалок и мы потушим огонь. – Марья легонько поклонилась Дрефу.

Взволнованный шёпот превратился в смятение: дети Леса тревожно переговаривались. Марья чувствовала холод, витавший над Великой Поляной: многие ей не верили, считая её речи обманом. Дрозд взлетел с плеча русалки и закружил над нею.