Конрад Мейсон - Девочка в деревянных доспехах

– Черт подери, ну и погодка! – проворчал с водительского места папа. – Эй, помадки не хочешь, Хэтстер?

– Поверить не могу, что ты сделал ее со вкусом рома и изюма, – не первый раз пожаловался Джонатан.

Хэтти бережно накрыла рукой обернутый фольгой противень, который лежал на сиденье между ними.

– Сперва доедем.

– Говоришь как твоя мать, – заметил папа.

Все тут же притихли. Маму он вспоминал нечасто, но уж когда говорил о ней, то как будто сам пугался собственных слов и потом ненадолго впадал в угрюмое молчание.

Дальше ехали молча.

– Вон, вон! – неожиданно воскликнул Джонатан, подаваясь вперед и указывая куда-то за залитое водой стекло. Хэтти не удержалась и тоже подалась вперед.

Они наконец въехали на вершину холма, и внизу перед ними раскинулась лесистая долина с пологими склонами, в которой, словно яйца в гнездышке, примостилось небольшое скопление домиков. Даже сквозь пелену дождя Хэтти разглядела, что все крыши отвесные и хлипковатые, крытые серой черепицей, как будто домики сами собой выросли прямо из земли.

Машина проехала мимо дорожного знака, едва отразившего свет фар: «Добро пожаловать в Броуквуд-на-Тандле».

Вот уже показался и Тандл: река, вспенившись от дождя, змеилась вниз по дальнему склону холма и скрывалась в лесу на краю деревни.

Хэтти так и дрожала от возбуждения. Последний раз они наведывались в Броуквуд миллион лет назад, на похороны, когда Джонатан был еще крохой, а в доме у бабули они вообще не бывали. Ни разу.

Хэтти взглянула на папу: тот барабанил пальцами по рулю и что-то мычал себе под нос. Как всегда гладко выбритый, он уложил волосы муссом, тщательно расчесав их на пробор; белая рубашка и светло-серый кардиган на нем – все отутюжено, без единого пятнышка. Он, впрочем, все еще выглядел встревоженным. Хэтти до сих пор не верилось, что он сдался, позволив Джонатану нытьем уговорить его на эту поездку.

К тому времени, как они спустились по узкой улочке на окраине деревни и свернули на каменистую дорожку, наступили сумерки. Разбрызгивая воду, машина подскакивала на кочках и проваливалась в ямки. Миновали горбатый мостик, и Хэтти снова увидела Тандл, что извивающейся лентой поблескивал внизу.

– Мы уже приехали? – спросил Джонатан.

Впереди показались широкие деревянные ворота, на одной из стоек которых от руки была нарисована мельница. И вот за ними наконец показался он, бабулин домик. «И мамин тоже, – подумала Хэтти. – Она жила тут в детстве».

Под колесами зашуршал гравий, свет фар выхватил огромное деревянное замшелое колесо мельницы. Сама же мельница – большая и квадратная – была сложена из серого камня. Она стояла почти в полном одиночестве, и компанию ей составляла только рощица плакучих ив у берега. Ветви деревьев, похожие на ведьмины пальцы, раскачивались на ветру.

Машина остановилась. Папа не стал глушить мотор и отключать «дворники».

– Вы вперед, команда, – сказал он. – Мне надо кое-кому позвонить, я недолго. Смотрите только не слопайте всю помадку, ладно?

Хэтти с Джонатаном выбрались из машины.

– Как странно, – протянул Джонатан, когда они с сестрой натянули капюшоны.

– Что именно?

– Бабуля не закрыла дверь. – Он указал вперед. И правда, большая дубовая дверь тихонько раскачивалась на петлях, а наружу лился свет.

– За молоком, наверное, выскочила, – неуверенно предположила Хэтти.

Подул ветер, и дверь ударилась о стену. Дети метнулись в дом и сбросили куртки.

Потом прошли дальше, в прихожую, и звуки ветра и дождя затихли у них за спиной. Здесь царили тепло, уют, а заодно беспорядок: голые стены из камня и плитняк на полу в черно-красную шашечку; ящики комода ломились от невскрытых писем, а на корешке открытой книги – энциклопедии насекомых – балансировала миска полосатых конфеток. Хэтти при всем желании не сумела бы вообразить жилище, столь непохожее на их белую, современную квартиру в Лондоне.

– Бабуля?

Тишина. У Хэтти мурашки пробежали по коже.

– Может, она увидела лису и пошла за ней? – предположил Джонатан.

Скри-и-и-ип.

Дети замерли. Наверху, у них над головами, запела половица. Кто-то там ходит?

– Что это было? – Глаза у Джонатана сделались большие и круглые.

– Бабуля? – второй раз позвала Хэтти.

И снова – нет ответа.

В глубине прихожей начиналась лестница на второй этаж: старая, каменная, она исчезала в темноте.

Хэтти обернулась к Джонатану и приложила палец к губам.

– Жди здесь, – прошептала она.