Дарья Кузнецова - Железный регент. Голос Немого

– Мы с нетерпением слушаем вас, сиятельный, – проговорил Даор, уважительно склонив голову.

Алый Хлыст при моих словах ощутимо подобрался. Если до этого он выглядел лениво-расслабленным, почти равнодушным, немного оплывшим и походил на престарелого придворного бездельника, и лишь брюзгливо поджимал губы, отчитывая Ива, то теперь от этого впечатления не осталось ни следа. Седьмой милор как он есть, не зря занимающий свое место.

Я аккуратно пересадил жену на ложе рядом с собой, и она не стала возражать. Кажется, Тии тоже было очень любопытно, и это чувство окончательно вытеснило тревогу. Женщина прижалась сзади к моему плечу – неудобно, но слишком приятно, чтобы я сумел возразить.

Рассказ занял довольно много времени. Виго хоть и знал язык жестов, но владел им отнюдь не в совершенстве, поэтому приходилось тщательно выстраивать фразы и давать советнику паузы для перевода. Закрепленного за мной помощника, лучше владеющего этим языком, звать не стали, предпочитая обходиться без лишних ушей.

Одной из причин, по которой меня не желали отпускать из храма, являлись мои знания, которых было слишком много для постороннего. Не то чтобы мне доверили какие-то подлинные секреты, если они вообще существовали, но многие вещи «для внутреннего пользования» не стоило выносить за пределы библиотеки. Во всяком случае, жрецы были в этом уверены. Но отказать королю и нарушить его приказ, разумеется, не посмели, как не посмели бы удерживать меня силой.

Во всем была виновата скука. Несмотря на настойчивое и твердое желание отгородиться от внешнего мира, на уверенность, что в храме мне будет гораздо лучше и удобнее, я не мог переделать свою природу. А сидеть на одном месте я никогда не любил, как и бездельничать. Так что единственным спасением от скуки для меня в храме стали книги, которых в местной библиотеке имелось великое множество.

Поскольку я и так просиживал над томами и свитками часами, жрецы решили использовать это стремление на благо храму и предложили мне расшифровывать и переписывать самые старые и ветхие образцы. Благо в аккуратности мне отказать было нельзя, а на старом языке я писал, читал и разговаривал бегло – результат отличного образования. Работа писаря мне показалась забавной, к тому же стоило разрабатывать руку не только тренировками, и письмо для этого подходило как нельзя лучше.

Так вот среди прочего мне попался старый дневник, записки «скромного безымянного жреца», который вел их от лица некоего Айна Благословенного. Тот был слеп, нем и, по заверениям писаря, отмечен Немым-с-Лирой. Не удивлюсь, если Драйдр Затворивший Уста, который основал современный альмирский культ этого бога (да и не только альмирский, заложенные им традиции уверенно расползались по остальным странам), вдохновлялся в своих теориях в том числе и личностью Айна.

Тогда, когда я занимался переписыванием тусклых символов, начертанных на ветхом пергаменте, я еще понятия не имел, кто такие Знающие, поэтому просто решил, что у пророка были проблемы с головой. Уж очень специфичный текст, уж больно странные и слишком смелые вещи он описывал. Сейчас я по-прежнему не исключал варианта с умопомрачением Благословенного, но все-таки допускал, что свои слова давно покойный мученик твердил под диктовку того же бога, который привел меня сюда.

Но в любом случае меня совсем не удивляло, что эти записи постарались забыть и засунуть в дальний угол библиотеки. Сжигать труд одного из жрецов посчитали кощунственным, да и Айн Благословенный – вроде как избранный Немым-с-Лирой, но обнародовать все это значило навлечь на себя большие неприятности.

Главная и самая пугающая, неожиданная мысль заключалась в том, что Хаос за пределами небесного свода не мертв. Он населен массой опасных, жутких на человеческий взгляд существ, которые живут жизнью, принципиально не отличающейся от нашей. То есть они тоже едят, пьют, борются за существование. Но боги, устав от этого жестокого мира, решили создать свой – наш – и населить его существами более… возвышенными, чем основная масса обитателей Хаоса.

Не все люди подходят под это определение, но среди нас сравнительно немного тех, кто получает удовольствие от разрушения как процесса, и гораздо больше тех, кто стремится удовлетворить не только низменные потребности. Да, люди тоже воевали между собой, но это было неизбежно: для того чтобы любить мир и стремиться к нему, человеку нужно знать его цену. Природа человека такова, что, живя спокойной жизнью без потрясений, он либо устраивает их себе самостоятельно, либо начинает лениться и глупеть. Во всяком случае, большинство.