Дмитрий Вернидуб - Невысоклики. Морская пена

Налетевший ветер, разыгравшись, хлопал парусами и постанывал, путаясь в оснастке. Шустрый и беспардонный как малец-беспризорник, он, постепенно набираясь наглости, крепчал, переходя в шквал.

Капитан призывно свистнул. Через минуту появились Нури и Болто.

– Паруса убрать, концы закрепить. Штормовая готовность. Пусть Тина заберёт всех зверей в кают-компанию. Похоже, нас ждёт крупная передряга!

Командуя так, Олли почему-то совсем не испытывал страха. Он только крепче взялся за штурвал, окинул взглядом свинцовый небосвод и, сжав зубы, процедил:

– Что ж, посмотрим, раз так…

– А чего тут смотреть, парень? Разве это шквал? Так, сквозняк, протухни его селёдка! – раздался за спиной хриплый баритон.

Вот теперь Виндибур точно испугался.

– Кто здесь? – резко обернулся он.

– А как ты думаешь, сто медуз тебе в склеп?!

На мостике как ни в чем не бывало стоял старый Брю, только белый, и сквозь него было видно поручень. Под мышкой паромщик держал ядро.

– А это зачем? – ошалело спросил Олли.

– Что б не сдуло, – хихикнуло привидение. – С этими ветрами хлопот не оберёшься. Так и будешь бороздить небесные просторы. Я ведь особенный получился, не до конца призрачный. Неполадки и там бывают.

Виндибур не верил ни глазам, ни ушам. Старый Брю, пепел которого он самолично развеял над волнами Бурегасского пролива, стоял на мостике и привычно бранился, только с каким-то новым, загробным оттенком.

– Так ты не умер? Вот ужас!

– Что значит, не умер? Ещё как умер, провалиться мне в трюм. Только там, – Брю ткнул пальцем куда-то вдаль, – жуткая скукотища, и моря нет. И музыка ихняя, хор ежей им на похороны, вот уже где!

Произнеся это, Брю просочился сквозь рубку и вышел из её угла на палубу, нос к носу столкнувшись с Хрюклом. Истошный крик означал, что бывший юнга узнал своего наставника. Даже ветер не смог скомкать зычного вопля. А когда привидение ещё и заявило, что, мол, матросу полагается не орать, а выполнять команды капитана судна, выплюнь его могила, впечатлительный Болто удрал на камбуз.

Даже флегматичный Нури, вскрикнув, выхватил нож, застыв в нерешительности, пока Олли не объяснил, что опасаться нечего.

А вот Тина не испугалась нисколько. Увидев воскресшего Брю, она охнула и, всплеснув руками, залепетала:

– Милый, дорогой дядюшка Брю, ты вернулся к нам!

От такой беспримерной нежности загробный Брю выронил ядро и, не успев ругнуться, унёсся с порывом ветра. Но недалеко. Олли послал вдогонку Хрюрю, и та буквально принесла призрака на хвосте. Уцепившись за пушистый «кренделёк» собачки, привидение вернулось на «Мечту кашалота».

Шторм, словно испугавшись покойницкой брани усопшего, сошёл на нет, открыв в небе лазоревые лагуны, в которых плескалось солнце. Ветер стал попутным и усердно дул в паруса, торопя и без того приближающиеся события.

– Тысяча акульих смертей! – негодовал старый Брю, высовываясь из пеликаньего клюва и пытаясь определить направление ветра. Призраку ничего не стоило сжаться до размеров яблока и залезть куда-нибудь подальше на время отдыха. Не увидев поблизости своего любимого ядра, загробный паромщик приказал Проглоту:

– А ну, гамак с ластами, хорони тебя лещ. Напра-а-во! Ать-два, ать-два!

Привидение полюбило отдыхать в подклювном мешке пеликана. Брю с самого начала показалось, что на этом свете ему зябковато. А тут такая удобная кровать, да ещё с грелкой. После операции по устранению пушечного заряда, в желудке Проглота тлел странный жар, не причиняя вреда самой птице. Правда, серой немного воняло, но для призрака это даже подходяще. Должно же быть соответствующее оформление.

Скользнув к лежащему у борта ядру, Брю вырос до нужного размера и пошёл проверять судно, захрипев на любимый мотив:

Свирепый шквал гремит волной

Креня в пучину борт,

Но всё-равно корабль мой

Придёт в далёкий порт.

Я брызг холодных не боюсь -

Пусть хлещут по щекам,

Я обязательно вернусь

Назло любым ветрам.

Я сын морей, я капитан,

Штурвал в моих руках.

Мне этот дар с рожденья дан,

Таким не ведом страх.

Таким неведома тоска

По прошлым временам.

Не гнётся палубы доска

И косяком идёт треска

На сковородки к нам.

Нам выбор дан, и пусть компас

Упорно держит Nord,

Я румпель смело поверну

И фордевинд толкнёт корму

На скоростной рекорд.

Смотри вперёд, не вешай нос,

Держи по звёздам путь,

Тогда судьба – любитель слёз

Не сможет обмануть.