Степан Кирнос - Во имя порядка - на заре новой эры

Прекрасный латник обернулся в сторону омерзительного существа и утвердительно произнёс:

– Проклятый отступник, питающийся гибелями мира, благодаря тебе и подобным твоему чёрному бытию, этот мир сгорит.

– Такова глубинная суть людей, – когтистая ладонь простёрлась и сквозь всякие преграды была дана возможность узреть суть души людей, как нападающих, так и держащих оборону… и картина была не из приятных. «Светлый» узрел, как народ развращается, он увидел в душах картины супружеских измен, насилия, упивания до смерти и то, как сосед вонзал нож в соседа; узрел он и неистовое желание захвата чужого и перед взором светозарного латника предстали картины краж, обманов и гнусной лжи.

– Вот что ведёт людей к гибели, они сами куют меч, который их убивает, – извергнув губы в кривой улыбке заключила тварь и вновь устремила рдяную длань, указав когтем сквозь материю на одного человека, что со всех несётся к колоссальной монструозной машине, чей пик готов прорезать небеса. – Вот всё подходит к своему финалу.

– И тем не менее, это ты и твои братья разжигали в людях огонь тлена! – обвинил латник, показывая, что порождения инфернального огня нашёптывали роду людскому чёрные слова, возбуждавшие неистовые страсти, а целая свора «алых братьев» вела того, кто должен был стать спасителем сего мира к самой главной ошибке в истории, обрекшей всё население на смерть в огне очищения.

– Цикл должен быть исполнен, – с этими словами из небытия последовал голос и явилась фигура, похожая на женскую – осиная талия, её тело покрыто платьем цвета ночи, украшенным изысканной работы цветочным орнаментом, поверх которого туника, усеянная чёрными бриллиантами и сапфирами, голова покрыта широким капюшонами, а лик закрыт шарфом-палантином от которого исходит лёгкое благоухание.

Её пришествие не вызвало у латника радости, только лишь отторжение, что и выразил пронзительный обвинительный глас:

– Ты заявляешь, что выбрала нейтралитет и роль исполнителя, но твои деяния говорят об ином, – воин простёр руку и явил картину того как люди собирались вокруг женщины под полунощной вуалью и отдавали ей поклоны, как богу, верили ей и вверяли жизни, а в конце она просто выжимала их до дна, а души похищала в своё владение. – Ты ради потехи себе, ради удовлетворения свои бездонной гордыни губишь жизни, несёшь боль и разочарование. Ты всего лишь пытаешься стать для людей подобием бога, но не умея созидать – несёшь смерть, – после сих речей воин выпрямился и два сторонника мрака попятились назад.

– Я не иду нога в ногу с Тель-Имаатхати, – утвердила «женщина».

– Но дела твои говорят об ином, ибо ты сеешь смерть, ложь, – обвинил латник, прожигая их дух обвинительным взором.

– Пойми, брат, таковы устремления людей, – прильнула к нему «женщина» и показала на город, утопающий в крови и человека, что тянется к светочу. – Вот-вот свершиться очищение и это докажет нашу правоту. Так будет и со следующим родом народов земных.

Отведя взгляд от приспешников гибели, взор светлого рыцаря пал на девочку, которая всё ещё жмётся к углу. Он склоняется к ней и даёт увидеть себя. Один вид сияющего латника неведомым сиянием, исторгающим тепло и сладкий аромат чудным образом успокоил рыдающего ребёнка, ужас и оцепенение в глазах сменились отблеском надежды. Воин сделал шаг вперёд и обнял крыльями дитя, даруя ему покой и наслаждение умиротворением, медовый напев зазвучал с губ рыцаря, вселяя в душу ребёнка покой.

Одно мгновение, и он коснулся её души, по произволению Господина своего освободив её от уз плоти и бездыханное тело ребёнка упало на золотые перчатки воина, что вызвало гневливое шипение у красно-чёрного монстра.

– Она не попадёт в твои объятия, – прошептал в его сторону «светлый».

Лучше так, чем если бы её выдернуло очищение, превратив момент расставания с жизнью в мучительный миг, растянувшийся в болезненную вечность.

И пронзил небеса луч светлый, в один миг разрезав грань между миром инфернальным и материальным, в один миг дав все души на растерзания голодным чудовищам, жутким князьям потустороннего царства. Латник, взглянув наверх, расправил крылья и в мановении ока вознёсся над городом. Его очам предстала картина апокалипсиса – тысячи людей, а за пределами стен ещё миллионы рухнули на землю и взвыли неестественным, звериным и истошным голосом. Их тела скрутило и вывернуло, в глазах стала меркнуть жизнь и лишь отблеск безумного света ещё напоминает о жизни в телах. Кожа стала медленно тлеть, сползать кусками чёрного пергамента. Миллионы людей в одну секунду превратились в пепел на могиле истории Пирийской Империи, а их души – жатвой, пиром для инфернальных существ, воющих из эфирного поднебесья, голодной тьмой явившегося из распоротых небес.