Брайан Наслунд - Колдовство королевы

Бершад не мог объяснить, почему это происходит. Однако же он давно привык к тому, что с ним случаются необъяснимые вещи, и оставлял без внимания скрытый в них смысл.

– Уж не знаю, обычно оно или нет, но дракониха распугала всю рыбу. – Капитан Джаку закрепил штурвал потертой кожаной веревкой и подошел к Бершаду. – Тут всегда ловились тунец и марлин, легче легкого. Цапле и то сложнее таскать лягушек из пруда. А из-за этой драконихи вся рыба улепетнула куда подальше. Похоже, придется до самого дома глодать сухари.

– А долго нам еще? – спросил Фельгор, почесывая ухо. – Потому что эти ваши сухари нарушают нормальную работу кишечника. Я уж и не помню, когда в последний раз толком просрался.

Джаку сплюнул за борт.

– Если мы и дальше будем шастать по этому Поломанному Сральнику, а ваш черепаший барон будет нам жопу щекотать, то еще месяц проваландаемся, не меньше.

– Целый месяц? – протянул Фельгор. – Значит, я больше никогда в жизни не просрусь, спаси и сохрани меня Этернита! Между прочим, запор очень вреден для здоровья. У меня был приятель в Бурз-аль-дуне, так он однажды стащил на причале здоровенный ящик хурмы и трескал ее каждый день, пока всю не сожрал. А потом три недели посрать не мог, так что угодил в…

– О боги, Фельгор, будет тебе рыба! – не выдержал Бершад. – Только заткнись.

Он посмотрел на дракониху. Конечно же, днем она распугивает рыбьи стаи – все живые существа, даже подводные обитатели, знали, как опасны днем небеса Терры, – а вот ночью другое дело.

– Я тебе ночью рыбы наловлю, – пообещал Бершад.

– А раньше бывало, что дракон за тобой следовал? – спросила Эшлин, когда они с Бершадом спустились в каюту.

– Ну, пару лет назад я промазал, охотясь на дуболома, так он меня пятнадцать лиг по болотам гонял, пока не надоело. Успокоился только через сутки, тогда я его и убил.

– Не валяй дурака. Я имею в виду вовсе не твои драконьерские промахи.

– Нет, раньше такого не бывало, – со вздохом признался он. – Это что-то новенькое.

Эшлин погрузилась в размышления.

– Все твои раны быстро затягиваются. Дракон от тебя не отстает. Всему этому должно быть какое-то объяснение.

– Ага. Я – демон хренов.

– Ха-ха, очень смешно. Озирис Вард об этом упоминал?

Бершад помотал головой:

– Не-а. Но этот старый псих в детали особо не вдавался.

После побега из Незатопимой Гавани Бершад рассказал Эшлин об Озирисе Варде и о хирургических опытах в подземелье, однако скрыл предостережение Варда о том, что сила в крови в конце концов приведет к смерти Бершада. Говорить об этом он вообще не собирался. Бершад настолько привык к смертным приговорам, что еще один его совершенно не беспокоил.

Эшлин окинула его проницательным взглядом:

– Ты от меня что-то скрываешь, Сайлас.

– Ничего подобного.

– Врешь.

Бершад пожал плечами. Он хранил свою тайну из глупого упрямства, а еще потому, что хорошо знал Эшлин. Если сказать ей, что он обречен, то она начнет искать, как ему помочь, невзирая на то, куда ее это заведет. Бершада не беспокоила дракониха в небесах, он чувствовал, что она не станет нападать. Ему хотелось провести оставшееся ему время в тишине и покое. Поселиться на каком-нибудь из необитаемых островов Папирийского архипелага, где их с Эшлин никто не потревожит. В жизни ему почти не выпадало покоя. Поэтому он и мечтал спокойно прожить хотя бы неделю, месяц или год, сколько бы там ни было ему отпущено, главное, чтобы Эшлин была рядом.

– Ты же понимаешь, что в конце концов я все разузнаю, – добавила Эшлин в ответ на его молчание.

– Может быть. А может, в мире есть и кое-что непознаваемое, королева-ведьма.

– Не смей меня так называть!

– А не то что мне будет?

– Вот то и будет… – с притворной угрозой в голосе пообещала Эшлин.

Она пересекла каюту, ухватила Бершада за горло и заставила его опуститься на колени.

После того как Эшлин уснула, Бершад тихонько соскользнул с узкой койки в каюте и вышел на палубу. Вдохнул соленый ночной воздух и приветливо кивнул вахтенному – бедняга забился в крохотную каморку штурмана и крепко, будто возлюбленную, прижимал к себе арбалет.

Чтобы не лишать вахтенного надежды, пусть даже и обманчивой, Бершад не стал напоминать, что стрелять в серокрылого кочевника из арбалета – все равно что тыкать зубочисткой в воина, облаченного в боевые доспехи.

В груде рыболовных принадлежностей на палубе он отыскал моток прочной бечевки и большой серебристый крюк, потом нацепил на крюк селедку посвежее – далеко не первой свежести – и прошел на корму.