Я. Лабух - Рат Громов и похищенные тени

– Что за бред, – закатил глаза Громов.

– Это не бред! – возмущенно округлил глаза мальчик. – Отец рассказывал мне, что был на берегу, когда ларец с наконечниками подняли из воды и хотел … э-э-э … ну, в общем, хотел стащить их, чтобы продать, но как только ему представился случай взять их в руки, как они буквально воспламенились и он получил сильные ожоги. Я сам видел следы на ладонях.

Ратмир раздраженно вздохнул: все ясно, Денис сам рассказывал, что его отец был пьяницей и именно поэтому лишился сына и дома, и что с ним теперь – никто не знает. Нет ничего необычного в том, что мужчина, находясь в своем привычном состоянии рассказывал разные абсурдные сказки, а его сын, в меру своей простоты и наивности, воспринимал все за чистую монету.

Наконец, закончив со сборами, подростки собрались у выхода. Многие из них возмущались, что приходится в такую погоду выбираться на экскурсию по городскому музею, но с планами не поспоришь и натянув резиновые сапоги, все стали дожидаться сопровождающей воспитательницы.

Автобус подъехал к детскому дому и затормозил у обочины. Колеса разрезали большую лужу, полную мусора и опавших листьев, и вода в ней тут же расплескалась фонтаном. Хорошо, рядом никого не было. Сам автобус белый в синюю полоску, но сильно заляпанный грязью до самых окон. Водитель сидел за рулем не двигаясь. Он в упор смотрел перед собой стеклянными глазами и, похоже, таким образом спал. Неудивительно, серость вокруг и усыпляющие звуки дождя действовали, как снотворное.

Такая погода для сентября в Лирме не редкость. Дожди друг за дружкой заливали улицы и особенно доставалось Березовой, поскольку та была крайней и находилась ниже остальных. Солнце время от времени пыталось пробиваться сквозь тяжелую завесу туч. Иногда ему это даже удавалось, ровно как вчера, но ненадолго, а потом город снова обдавало промозглым дождем.

Спустя несколько минут возле выхода показалась Алла Владимировна. Она была высокой худой женщиной средних лет, с затянутым пучком из каштановых волос. На тонком вытянутом носу, воспитательница всегда носила очки. Они совершенно ей не шли: стекла были слишком толстыми и круглыми, а оправа грубой, что выглядело до невозможности нелепо на узком лице женщины и делало ее похожей на стрекозу.

Алла Владимировна вышла на порог, раскрыла серый зонт и велела следовать за ней к автобусу. Когда же дети расселись по местам, она неспеша окинула каждого взглядом и убедившись, что все на месте, скомандовала водителю высоким, несколько визгливым голосом. Мужчина дернулся, как будто очнулся, и послушно повернув ключ, завел транспорт.

Путь занимал минут двадцать, а в такую погоду и все сорок, если не больше. Рат с удовольствием бы вздремнул, но дорога была слишком неровной и автобус периодически довольно сильно встряхивало, отчего сон не складывался. Однако здоровенному подростку, который был старше Ратмира всего лишь на год, но при этом чуть ли не в полтора раза больше его, все же удавалось коротать время в поездке, оглушая храпом всех остальных. Громов взглянул на него и покачал головой: бывают же люди, которым все нипочем.

Музей представлял из себя одноэтажное кирпичное здание. Оно располагалось в историческом центре города, но было абсолютно непримечательным и если бы не таблички с названием, то и не подумаешь, что это место – обитель городской памяти. К тому же, полуразбитые ступени у входа, вяз, закрывающий собой окна и заросшая травой, неухоженная территория в сочетании с нынешней непогодой придавали ему жалкий вид. Было известно, что музей существовал около двадцати лет. Это немного для подобного учреждения, но достаточно, чтобы позаботится о его внешнем виде и Рат никак не мог взять в толк, почему никто этим до сих пор не занялся.

Как только мальчик ступил через порог, то тут же поморщился от тихого свиста и едкого химического запаха, скорее всего из-за смеси специальных средств для мытья стеклянных поверхностей и дерева. Видимо, уборка в музее была окончена совсем недавно. Остальные тоже скривили мины, а кто-то даже позволил себе протянуть недовольное: «фу-у, ну и запах», но о раздражающем звуке никто не упомянул, будто его слышал, только Рат.

Навстречу группе вышел музейный работник – мужчина под пятьдесят, статный, черноволосый, с высоким лбом и ястребиным носом, одетый в синий бархатный пиджак и классические брюки. Он любезно улыбнулся, прищурив глаза и обнажив неестественно белые, точно морской жемчуг, зубы. Мужчина представился Константином Романовичем Кочевым, сегодняшним экскурсоводом. Воспитательница растерянно поздоровалась.