Мэтью Стовер - Кейн Черный Нож [ЛП]

Будет несладко.

- Так. - Я позволил коленям чуть опуститься, бицепсы и квадрицепсы бедер приняли чуть переместившийся центр тяжести. Качнулся на стопах. Пара вдохов по рецептам монашеской Дисциплины пробудила надпочечники. Все стало ярким и замедленным. - Вот откуда пошло выражение "голыми руками". Вот оно как.

- Разумеется. - Тиркилд развел длинные руки в доверительном жесте "что тут поделаешь". - Бронированный кулак способен убить, прежде чем откроется Истина, желанная Богу и Правоведу.

- Вы можете просто спросить...

- О, именно этого я и хочу. Пинхолл.

Я видел, что случится: Дисциплина Контроля достаточно усилила мои чувства. Ясно видел. Хотя это было не важно.

Просто оплеуха. Раскрытой ладонью. Широкая плоская длань, мерцающая жутким колдовским огнем, пришла от уровня бедра и коснулась угла челюсти, словно выстрел из того ружья. Я даже не успел моргнуть, прежде чем камера побелела и гром превратился в рев огромных кариллонов , которые зовут Возлюбленных Детей на день Успения в Белый Собор. Я сбил что-то твердое и ударился о что-то еще более твердое, и когда мир снова привычно и насущно потемнел, а гром колоколов превратился в далекие перезвоны, я стоял на четвереньках на каменном полу, взирая на размытую, двоящуюся пару пластинчатых стальных сабатонов в корке красноватой грязи и о Христос, как болела моя голова и я качнул ею, усилив боль, и сказал...

- Ух.

- Теперь мы понимаем друг друга?

Я не рискнул качать головой. Она могла оторваться.

- У вас дар выразительности.

- Вы не первый это замечаете, фримен. - Рыцарь вежливо шагнул назад. - Лучше бы вам подняться. Лучше быть на ногах и в порядочном удалении от ближайшей стены. Я хорошо контролирую Руку Хрила, но едва ли могу отменить побочные эффекты.

Я встал на колено и взглянул вверх, в круглые, добрые лица Рыцаря: во все три. Закрыл глаза, открыл, сощурился, и осталось всего два. - Я доживу до конца?

- Это мы увидим. Вставайте же.

Ноги мои не послушались. - Мне хорошо и так, спасибо. Как бы это остановить?

- Расскажите о том, что мне интересно.

- А если не смогу?

- Уверен в обратном.

- Тогда у нас проблема.

Доспех зашелестел, это Тиркилд пожал плечами. - У вас.

Я озирался в поисках того, на что можно опереться. Движение угрожало расколоть череп. - А если я брошу Вызов?

- Само собой разумеется. Что у вас, шестая степень? - Тиркилд снисходительно кудахтнул. - Бейте как пожелаете.

- О, конечно. Спасибо. - Опираясь обеими руками о больное колено, я задышал как меха, вдувая в голову ясность. - Это насчет Орбека?

- Неужели трудно догадаться? Орден Хрила и Гражданство Бранного Поля интересуются, как вы связаны с этим вашим огриллоном.

- Он не мой огриллон. - Прижатая к виску рука помогла загнать тихую грозу обратно в череп. - Он мой брат.

- Так вы сказали брату Кершоу. И Наш Владыка Отваги не услышал лжи. Но вы же монастырский. Эзотерик. Скорее всего профессиональный убийца.

- В отставке.

- В недавние времена вы были бы с ним смертельными врагами.

- Так и было. Но мы поднялись над этим.

- Как такое случилось - стало бы интереснейшей историей...

- Впрочем, слишком долгой. - Чертовски долгой. - Легче пережить, чем передать.

- ... которая меня вовсе не интересует. Мне важно, что вы расскажете о Лике Свободы.

- Будьте уверены, я сказал бы много интересного, не боли так голова. Что за хрень этот Лик Свободы?

Тиркилд ответил с искренним сожалением: - Это Пинхолл.

Я снова предвидел. И снова зазря. Он бил другой рукой. Что не легче.

Я лежал на спине, когда открылись глаза. В мускулы правой половины шеи вцепилась стая бешеных белок. Я не видел их. И не слышал и не чувствовал, слабо поводя рукой. Но эти мелкие твари были полны энтузиазма. Высокопроизводительного.

Бежевое пятно, вполне могущее быть лицом Тиркилда, висело где-то над головой.

- Боюсь, не миновать мне Малого Искупления за сии дела. - Его голос был размыт и широк, как океанский прибой. - Фримен Шейд, должен сказать вам, что по чистой случайности - печальной для вас - мой дражайший отец, Рыцарь куда более славный и благородный, нежели моя жалкая особа, был подло убит. Ассасином из Монастырей. Теперь вы понимаете лучше?

Камень становился плотью и обратно, мои руки и ноги спазматически дергались; я не мог даже пошевелиться. - Будь я... проклят...

- Да, знаю, это черный грех, обвинять человека за преступление его брата; но я понял, что не смогу противостоять радости. Хоть чуть-чуть. Отсюда и ожидание Малого Искупления, о котором я упоминал. В некоем грязном уголке души я нахожу надежду, что вы продолжите играть в увертки и бросать нечестивый вызов, дабы я мог применять Руку Хрила к вашей грешной голове, пока из глазниц ваших не выльются остатки гнусных монашеских мозгов!