Сэмюел Сайкс: Десять железных стрел [litres]

Враки и я… мы оба когда-то примкнули к Заговору против Короны, стремясь свергнуть Императрицу и ее лишенного магии сына, усадить на их место истинного наследника. Все враз изменилось, когда вдруг стало ясно: замысел включал в себя то, что меня предаст он, друзья, бывший любовник – еще один – Джинду Клинок. Они украли мою магию. Они отняли мою силу. Они бросили меня умирать.

И я жаждала отплатить той же монетой.

Мы с Лиетт… поссорились. Она оставила Бессонную. Я же обнаружила еще больше врагов, которые привели меня и Кэврика в Последнесвет, великий город, который возвел удивительный изобретатель, известный как Два-Одиноких-Старика. Прекрасный, величественный город, триумф алхимии, машиностроения и чарографии, столь грандиозный, что в его стенах не смели сражаться даже Империум с Революцией.

Если теперь подумать, не стоило, наверное, его разрушать.

Но я разрушила. Чтобы выкурить сообщников Враки. И план сработал. Я проследовала за ними в Собачью Пасть, разоренную крепость, прославившуюся тем, что именно там имперские маги, прознав, что сын Императрицы лишен магии, подняли мятеж и превратились в скитальцев.

Дальше творилось невероятное. Я сразилась с Враки и его последователями, спасла детей Старковой Блажи, сорвала попытку Враки призвать нечеловеческое уродство и едва унесла ноги сама.

Дух захватывало. Невероятно, правда. Эпично, потрясающе. Такое жизнь переворачивает.

Видели бы вы.

Так вот, я сбежала к руинам Последнесвета, едва живая. Благодаря своевременному возвращению Кэврика и Лиетт я сумела убраться дальше, в Нижеград.

Но за мной проследили.

Враки и Джинду, жаждущие отомстить, вернулись и уничтожили город… как и я. Уничтожила город, погубила людей, сотрясла всю местность до основания. Бросила Враки умирать в пыли, а Джинду, человеку, который меня предал, который держал в ладонях мое сердце и вонзил в него кинжал…

…я дала ему уйти.

Почему – не понимаю. По сей день не понимаю. Как и Лиетт. Она меня оставила. Опять. И я за ней не пошла. Что я сотворила с Последнесветом, с Нижеградом… я не могла сотворить то же самое и с ней.

Надеюсь, у нее все хорошо.

Третта Суровая, моя тюремщица, выслушав историю до самого конца, уже была готова меня казнить. Однако мне позволило сбежать вмешательство Кэврика – который, представьте себе, в итоге простил меня за свое похищение.

А потом он тоже ушел.

И остался со мной один только тезка. Какофония. Револьвер, что стреляет магией, ярко пылает и временами со мной разговаривает. И пусть Враки с его шавками убиты, их имена – всего лишь семь из списка.

А предало меня – тридцать три.

И вот, в поисках остальных, я отправилась в путь.

И тут-то дело приняло оборот похуже…

День, когда с небес пролился огонь, начался как и все предыдущие.

Мерет привычно проснулся до рассвета, чтобы смолоть травы, которые сушил на прошлой неделе, для тинктур и мазей, которые настоятся на следующей. Привычно собрал нужные снадобья – бальзам для ожога, который Родик заполучил в кузнице, мазь для больного колена старика Эртона и, как всегда, бутылку виски «Эвонин» на всякий случай, вдруг что приключится, – сложил их в сумку и выдвинулся в путь. Начал обход и заглянул ко всем пациентам, как и обычно за предыдущие три месяца в Малогорке.

Название, думалось Мерету, малость несправедливое. В конце концов, много уже воды утекло с тех пор, как женщина построила лачугу при кургане, который возвела для своего единственного ребенка. Потом довольно много людей сочли это место удобной остановкой на пути в Долину, оно разрослось до размеров городка и заслуживало имя, соответствующее процветающему статусу. Но Мерет не был местным и не считал себя вправе оспаривать название, как бы ни прикипел к поселению.

Да, до размеров Терассуса или даже более внушительных городков Долины ему далеко, да и своих бед хватало, но Малогорка оказалась одним из лучших мест, куда Мерета заносило обучение. Люди приятные, зима относительно мягкая, окружающий лес достаточно густой для дичи, но так, что не станут шнырять твари покрупнее.

Малогорка – место хорошее. И Мерету нравилось думать, что он приносит пользу.

– Етить-колотить, парень, что ж ты в мясники не пошел, тебе ж туда прямая дорога.

С его мнением соглашались не все.

Мерет перевел взгляд с колена Синдры, теперь обернутого свежими вымоченными в обеззараживающем составе бинтами, на ее же лицо, искаженное болью – с глубоким недовольством, которое, как он понадеялся, в достаточной, чтобы выказать всю его усталость от этой шутки, мере увеличили его очки.