Генри Олди - Кукла-талисман

– Я останусь Одзаки Хэруо.

– Очень хорошо. Я выпишу вам грамоту на прежнее имя, после чего…

Он горько рассмеялся:

– После чего я вернусь к обычной жизни? Все забуду, а?

– После чего, – я не стал его утешать, – мы займемся самым подробным изучением обстоятельств вашей смерти. И вы станете нам в этом помогать. Полагаю, дело о вашем фуккацу заинтересует полицию.

– А если не стану? Что тогда?!

Я промолчал. Хэруо и сам все отлично понимал. Дерзость была щитом, за которым он прятал слабость, страх и опустошенность.

– Будем считать, что мне повезло, – сдаваясь, пробормотал несчастный.

– В чем?

– Тело, – он ткнул пальцем себе в живот. – Мы ровесники. Мерзавец Кояма задушил меня, значит, он сильнее. В смысле, я теперь сильнее, чем раньше. Могло быть и хуже, правда? Когда я увидел ширму в вашем кабинете, я сразу понял, что пришел куда надо. Совпадения – знаки, которые нам посылает судьба.

– Совпадения?

– На вашей ширме, господин дознаватель, изображены журавли. Они летят по небу среди облаков. Точно такой же рисунок был на стенах дома этой женщины. Умирая, я видел не лицо убийцы, а этих журавлей. Слышал, как они кричат.

Он вздохнул:

– Наверное, кровь шумела в ушах.

До Большой Западной улицы Хэруо шел вполне уверенно, что обнадеживало. И по само́й Оониси – тоже. Ну, поначалу. На третьем перекрестке моя надежда начала угасать: самурай замедлил шаги и стал озираться.

По бокам тянулись дощатые изгороди с воротами – все, как на подбор, блеклых осенних тонов, под стать погоде и сезону. Из-за заборов виднелись крыши домов, но и они не радовали глаз яркостью красок. То ли дело в Правительственном квартале! Листва в садах уныло жухла на грушах и сливах: рыжая ржавчина, грязная охра, пятна темной засохшей крови. Выгляни из-за туч солнце – уверен, улица бы мигом преобразилась. Запылала бы золотом и праздничным багрянцем, радуя взгляд! Увы, сегодня небеса зябли, кутались в серое тряпье туч, спрятав солнце глубоко за пазухой.

Грелись им, должно быть.

Все вокруг намекало: холода не за горами. Еще день-другой, и грянет. Дождь медлил, раздумывал: пролиться сейчас или погодить?

– Оттуда шли… с левой на правую… – бормотал Хэруо. – Помню! С левой на правую… А вот какой переулок…

Я понимал его затруднения. Он следовал за девицей глухой ночью, будучи пьян. А потом его убили. Это, знаете ли, даром не проходит. После фуккацу большинство людей далеко не сразу приходят в себя. Некоторые – вообще никогда.

Торопить беднягу – пустое дело, вредное.

– Вроде, этот. Или следующий?

Ступая без особой уверенности, он перешел улицу, заглянул в грязный проулок. Принюхался, раздувая ноздри и шумно втягивая воздух. Мимо воли я последовал его примеру. Из проулка несло гнилыми листьями и человеческой мочой. Ничего особенного, листьями в это время года пахнет отовсюду, а мочой – вообще круглый год. Но Хэруо воспрял, словно монету нашел:

– Сюда! За мной!

И нырнул в переулок, зачавкал по грязи спотыкучими деревянными гэта . Я последовал за ним. Идти довелось недолго. Свернув пару раз в боковые проходы, мы выбрались на улочку поприличнее. Пройдя по ней еще с полсотни шагов – почти до конца – Хэруо резко остановился. Еще раз втянул носом воздух:

– Здесь.

Тон его был полон сомнения.

– Вы уверены?

– Нет. Но…

– Пожалуйста, договаривайте.

– Я не узнаю́ дом. Но я узнаю́ запах.

Я принюхался. К обычному букету добавился новый запах. Цветов? Тления? Гнили? Не разобрать. Зато дом, у которого мы остановились, можно было рассмотреть во всех подробностях. Останки прогнившего забора – частично развалившегося, частично растащенного на доски рачительными соседями – были не в силах что-либо скрыть. Ветхая постройка ощутимо просела и покосилась. Крыша прохудилась, топорщилась вздыбившейся дранкой, как шевелюра бродяги – вихрами и колтунами. В проеме окна печально качался на ветру обрывок бамбуковых штор. Входная дверь была распахнута и перекошена, держась лишь чудом, не иначе.

– Было темно, – вновь забормотал Хэруо. Казалось, он просит у меня прощения. – Я толком не разглядел… Но дом был целый. Жилой, ухоженный, точно вам говорю! В эту хибару я бы и не зашел… Ни за что! Вы мне верите, господин дознаватель?

– Ночь была темной. Так?

– Так.

– Вы выпили много саке. Так?

– Много, – вздохнул бедняга. – Очень.

– Вам не терпелось уединиться с девушкой. Сами же говорите: толком не разглядели. Но, возможно, это и впрямь не тот дом. Зайдем внутрь, чтобы убедиться?