Мария Британ - Бояться нужно молча

– Кого искал?

– Смысл жизни.

Оказывается, Ник вырос философом.

– И как? – спрашиваю я и отворачиваюсь к окну. Мне легче разговаривать, не видя детского, не изменившегося лица.

– Нашел, – шепчет он мне на ухо.

Я дергаюсь. Ник приблизился тихо. Без единого звука.

– Рада за те…

Что-то холодное и острое впивается в шею. Пламя отнимает у меня голос.

Кажется, я в аду.

Струйки тепла прокладывают дорожки на коже. На футболке расцветают ярко-красные розы.

Спасибо за цветы, Ник. Они прекрасны.

Я заслужила.

Боль ослепляет. Я не могу стоять. Мне нужно двигаться, прыгать, бить посуду и окна. Чтобы отдать часть огня. Чтобы выжить.

Зачем, Ник? Мы ведь были друзьями. Я ведь нечаянно сломала твою жизнь.

Я устремляюсь к окну, но тут же падаю. Боль сменяется ватой. Я вновь марионетка, слабая и беззащитная, но моими нитями никто не управляет, потому что я почти мертва.

Я собираю в кулак последние силы и нащупываю два кольца и лезвие.

По полу стелется туман. Различимы только силуэты.

Рядом со мной опускается Ник.

– Теперь мы квиты. – Он гладит меня по щеке. – Шейра, Шейра… Прости.

Ник заводит руку за мою голову. Я каждой клеточкой ощущаю, как он дотрагивается до ножниц.

Давай, вытащи их, пожалуйста…

– Прости, – повторяет он и сжимает два кольца.

Я ничего не чувствую. Меня нет.

– Мама, она пошевелилась! – слышится до боли родной голос. Элла?

Я приоткрываю глаза. Сестра закусывает губу и виновато улыбается.

Я лежу в спальне. За окном через сотни транспортных путей продираются солнечные лучи. Сколько же я проспала?

В комнату вбегают родители. Хмурый папин взгляд вжимает меня в подушку. Мама ходит кругами. От утреннего веселья не осталось и следа.

Что со мной произошло?

Я впервые в жизни упала в обморок, а потом мне приснился кошмар с Ником.

Сегодня сон был слишком правдоподобным.

– Ты чуть не обнулилась, Шейра, – сглатывает папа. – Мы, конечно, поделились с тобой пятью гигабайтами, но ты же понимаешь, что так безответственно относиться к здоровью нельзя? Ты могла превратиться в сущность.

Колючий ком близких слез раздирает мне горло.

– Я правда вчера обновляла запас.

Родители переглядываются. Они что-то решили. Что-то важное.

Что-то, что мне не понравится.

– Да чего вы, – в надежде шепчу я. – С кем не бывает? В обморок упала, ничего страшного…

– Доченька, все не так просто. – Мама едва не плачет. В последний раз я видела ее слезы в тот день. – Ты болела в детстве. И… Сейчас у тебя рецидив. Шейра, пожалуйста, пройди повторное обследование.

– Мне лучше.

Возвращаться к источнику кошмаров – самоубийство. Сны оживут, и я сойду с ума. Перестану казаться нормальной.

Перестану существовать.

– Шейра, это не обсуждается! – Мамина шея покрывается красными пятнами.

– Я достаточно взрослая, чтобы решать самостоятельно. Мне лучше. Езжайте, мы с Эллой справимся, правда? – Я подмигиваю сестре, и та облегченно выдыхает. – У меня есть такие конфеты… М-м!

Я знаю, на что давить: Элла ужасная сладкоежка. Она радостно подпрыгивает, и я объясняю ей, где лежат карамельки. Сестра скрывается в коридоре, а у меня появляется время выпроводить родителей.

Я приподнимаюсь на локтях. Будто опровергая слова о том, что мне лучше, комната так и пляшет перед глазами.

– Куда вы едете? – уточняю я.

– В загородную лабораторию.

Загородную! По спине пробегают мурашки. Я не была за пределами города, не представляю, как течет жизнь снаружи, да и не хочу представлять. Что там? Разруха? Война? Эпидемия? Мир разделился на маленькие клочки земли. У нас нет туристов. Нет иммигрантов. Понятие «гостеприимство» давно потеряло смысл.

Наш город спасается кармой. Дисциплинирует себя. Здесь тридцать пять лет тихо. Нет взрывов, ограблений, стрельбы. А тот, кто осмеливается противостоять закону, превращается в сущность.

Я ни на секунду об этом не пожалела. Может, потому что не видела иной жизни.

– И как там? – Мой голос оплетают ростки неуверенности.

Папа гладит меня по голове.

– Мы ведь не едем в другой город. Просто будем за пределами нашего. Лаборатория в поле. До ближайшего мегаполиса семьдесят километров. Не переживай, нас туда и не пустят.

– Пообещай, что подумаешь насчет больницы, – не сдается мама.

– Обещаю.

Еще раз проверив мой индикатор, родители меня обнимают. Крепче, чем обычно.

Они взволнованы, но я не спрашиваю почему. Боюсь правды.