Мария Британ - Бояться нужно молча

Крадусь к кровати. Вздрагиваю от каждого звука. Стискиваю прозрачный шарик. Я взяла его среди бракованных, когда мы провожали умерших. Три штуки валялось в урне.

Я сую руку в карман и цепляюсь за колечко ножниц. Наклоняюсь над Шейрой.

Прими мой подарок.

Поддеваю ногтем нить кулона. Подруга что-то бормочет.

Нет, нет, не просыпайся. Не время.

Сжимаю кулаки. Кончики ножниц впиваются в палец.

Шейра переворачивается ко мне лицом. Я снова поддеваю нить и разрезаю ее, а затем – забираю шарик. На кровать кладу флешку с браком.

Ты порвала подвеску, слышишь? Ты ее порвала.

Я выскальзываю в коридор и спешу к себе в палату. Сегодня у меня в планах кое-что еще. Правда, нужно дождаться утра.

Готова, Элла? Я знаю, что готова.

Когда за окном начинает светать, я бегу к Джону. До выписки мне далеко, я до сих пор числюсь Последней. Моя цель – отвоевать пару часов.

Прости меня за нас двоих, подруга. Если сможешь.

Я буду свободна в девять, после завтрака. Сегодня утром Джон подписал документы.

По пути в столовую я натыкаюсь на Ольви. Впервые за неделю мы обмениваемся улыбками.

– Меня выписывают.

– Отлично, – передергивает плечами он.

– Давай поговорим. Через часик, – предлагаю я. – Где ты будешь?

– У тренажерки.

Город заботится о нашем здоровье. Теперь во втором блоке занимаются спортом. Нововведение.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Постараюсь быстрее.

Я не уйду, пока не попрощаюсь с тем, кого и правда можно назвать героем. Ольви заслуживает лучшей команды.

Ольви и… Ник.

Ольви сидит на полу и, катая между ладонями теннисный мячик, пялится в потолок. Кудри спадают на лоб, губы плотно сжаты.

Раньше была хотя бы иллюзия нормальной жизни. Сейчас – мы даже не пытаемся вернуться.

Огромные двери тренажерки закрыты. В коридоре почти никого.

– Привет. – Я опускаясь рядом. – Давно ждешь? Извини, если давно.

– Я тоже задержался на процедурах, – признается он.

– Уже известно, что с тобой?

Ольви фыркает, словно я спросила глупость. Впрочем, так и есть.

– Мое тело, – он стискивает мячик, – не такое уж и мое.

Добро пожаловать в клуб нечаянно ломающих жизни. У нас отличная компания.

– В ту ночь… тебе было плохо из-за этого? – Я прислоняюсь затылком к стене. Не хватает сигарет Рене.

– Когда роются в мозгах – роются в коде. Если есть нестыковки с прогой, они выявляются. Все мои симптомы: слабость, головная боль, озноб… Мне тесно в этом теле, Шейра.

– Но ведь тебе лучше?

Я ловлю взгляды редких больных. Пустые, как и у нас. Чем бы наполнить себя, чтобы не сгнить?

– Лучше. Я не умру и не обнулюсь. – Ольви со злостью кидает мячик. – Но я решил отдать тело. Оно не мое и не станет моим.

– И… что случится с тобой?

– Мне найдут оболочку. Возможно, через пять лет, когда дойдет очередь. Возможно, через сто. – Глаза блестят, темнеют, и, кажется, на меня смотрит тот, кому по праву принадлежит тело. – Я не буду жить за счет кого-то. Хотя уже живу. Двадцать три года.

– Ты уверен, что его код рабочий? – Я поджимаю ноги и упираюсь лбом в колени. – Что, если нет?

– Разобьюсь в лепешку, но исправлю его. Буду работать с Ларсом.

– Ты не обязан отдавать тело.

– Да? А что я обязан? – Голос подрагивает, хрипит, как ненастроенное радио. – Это не моя жизнь.

– Ты сильный. Я завидую тебе.

– Глупости.

– Мы же увидимся? Я о новом теле.

– Конечно.

– Буду доставать Ларса, чтобы он побыстрее нашел тебе оболочку. – Я пихаю Ольви в бок. – Ты только… приходи попрощаться, ладно?

– Лады. Шейра…

– Да?

– Хочешь, угадаю, о чем ты думаешь?

Я хмыкаю в кулак.

– Попробуй.

Ольви дотрагивается до моей руки.

– Ты мечтаешь поскорее вернуться домой, чтобы спать под боевики и страдать фигней с Киром. Считаешь меня болваном, но мы – команда, поэтому ты готова выслушивать мое нытье вечно. А насчет кошки Алисы… Не волнуйся – я подарю ее тебе на день рождения.

Из моей груди вырывается низкий звук, отдаленно напоминающий хохот. В этой тюрьме мы разучились смеяться.

– Поздравляю, ты кое-что угадал.

– Что же?

– Мы – команда.

Я вижу его впервые, но сразу узнаю. Родинка-сердечко на носу, бесформенная фигура, как у взбитой подушки, взгляд – черствее горбушки недельной давности. По-другому и не представишь человека, крадущего души. По комнате летает железная рука, то и дело норовящая ударить меня по лбу.

Ларс сидит за столом. Под мои сбивчивые объяснения он рисует в блокноте цветочки. Я чувствую себя стареньким плеером, который включили для фона.