Варвара Еналь - #Карта Иоко

Зато моих картин Оля не вешала нигде, хотя я уже третий год училась в художественной школе, занимала призовые места на городских художественных конкурсах и каждый год рисовала плакаты в школе на всякие праздники и мероприятия.

Оля считала, что это обычное дело, когда школьница чем-то занята.

Все лучше, чем сидеть на скамейке с бутылкой пива, так что пусть лучше рисует. Девочка она ленивая и медлительная, рисование очень подходит ей по характеру. Может, станет художником-оформителем, когда вырастет. Будет оформлять витрины в магазинах, это сейчас востребовано.

Такие речи я частенько слышала по вечерам из комнаты отца и мачехи. Я не подслушивала – просто Оля никогда и не скрывала, что терпеть меня не может. Потому что я – чужой ребенок, не ее доченька. У нее есть сын, и этого ей вполне достаточно.

Я не обижалась, потому что слышала подобное с детства и успела привыкнуть. Моя настоящая мать ни одного дня не жила с моим отцом. У них была случайная связь, когда они учились в одном институте в одной группе. От этой связи моя мама забеременела, и оказалось, что ждет двойню.

К тому времени когда родились мы с сестрой, мама познакомилась с человеком, который предложил ей выйти за него замуж, несмотря на двух малышек, и после свадьбы увез маму и сестру в Америку, где у него жил и работал брат. Вот так мама и оказалась на другой стороне планеты.

Отец сначала воспротивился тому, чтобы мама увозила его детей. Мы с сестрой носили его фамилию и были записаны на него – он оформил документы по усыновлению. А потом они с матерью, договорившись, поделили детей. Я досталась папе, а сестра Юля, которую теперь называют Джулией, улетела на Запад.

Вот так и вышло, что сестру и мать я видела только на снимках в «Фейсбуке» и во «ВКонтакте» и общалась с ними по скайпу.

Я не обижалась, понимая, что вообще отличаюсь потрясающей невезучестью и по-другому просто быть не могло. Возможно, когда мы с Юлькой были еще в материнском чреве и добрые феи раздавали нам судьбу, на мне эти волшебницы решили сэкономить и выделили только крохотный кусочек удачи. А может, и его не выделили.

Ольга, когда злилась на меня, всегда кричала, что понимает, почему даже родная мать от меня отказалась. Вслух она не произносила самого главного, хотя все в доме понимали, что она имела в виду.

На самом деле я – уродина. И отец взял меня из милости. Я к этому привыкла, знаю, что папа любит меня и жалеет, но ему приходится много работать и у него есть жена – моя мачеха Ольга. И он обязан уделять ей внимание.

Есть и маленький сын, с которым надо заниматься, читать книжки, смотреть мультики и собирать лего. И потому на меня времени вообще нет. Да, может, ему и не нравится смотреть на мое лицо и вспоминать, что однажды у него была случайная связь со студенткой… Возможно, он жалеет, что не воспользовался презервативом, или представляет, какой была бы его жизнь, если бы моя мама забрала с собой обеих девочек.

Не знаю. Вслух они ничего такого не говорили, конечно же. Но иногда я его понимаю.

У меня отцовские глаза – серые, с темным ободком вокруг радужки и темно-русыми ресницами. И его брови – четкие прямые линии, подчеркивающие глаза. Прямой нос с тонкими ноздрями, круглый подбородок, более нежный и мягкий, чем у отца. Небольшие уши, красивая тонкая шея. В общем и целом я была бы вполне симпатичной девчонкой, если бы не родимое пятно на левой щеке.

Как безобразный коричневый континент, оно расползлось в самом центре и возле уха заканчивалось небольшой родинкой – финальной точкой. И каждый, кто смотрел на меня, видел прежде всего это пятно. Оно бросалось в глаза, буквально кричало о себе и, словно дьявольская отметина, вычеркивало меня из списка нормальных, обычных людей. Оно делало меня особенной. Необычной. Странной.

Особенной – необыкновенной уродиной.

Сколько я уже слышала в свой адрес разных «комплиментов», не сосчитать. Я к ним привыкла, даже научилась не обращать внимания на трехлеток, тыкающих в меня пальцем и спрашивающих у своих мам, а что это у девочки за грязь на лице.

Я научилась не замечать пристальных любопытных взглядов разных бабушек, которые иногда принимались давать чудесные советы – помазать соком чистотела, пойти в полнолуние на перекресток и кинуть за спину хлебный мякиш, перемешанный с паучьим пометом, поцеловать на кладбище самую заброшенную могилку и тому подобное. Один раз даже посоветовали пописать на лицо. Интересно, как надо исхитриться, чтобы совершить столь умное действие?