Михаил Рожков - Хранитель

— Ну вот, а вы говорили рыбы нет, — радостно произнёс мэр. — А это что, не рыба? Самая что ни на есть рыба. Ух, какая огромная. Я же говорю, клёв бешеный!

— Действительно, большой экземпляр, никогда таких не видел, — проговорил Хохлов-старший.

Захар Аркадьевич снял рыбу с крючка, она вырвалась из рук, упала на землю и запрыгала в сторону воды. Семёнов закричал, упал на землю и прижал карася телом к земле.

— Ух, какой шустрый, — произнёс мэр. — Виталий Палыч, вы же у нас рыбак знатный, что скажете про этот экземпляр?

— Ну, особь солидная, — начал говорить Хохлов-старший. Было видно, ему очень обидно, что не он поймал такую рыбину. — Вообще взрослый карась может достигать в весе до двух килограммов, редко до трёх. Самый рекордный вес был около пяти с чем-то килограммов, точно не помню. Но помню, что читал об этом. А в этом, наверное, килограмма четыре.

— А по-моему, в нём больше пяти, а то и шести. Вы просто мне завидуете, — произнёс мэр.

— Надо срочно его взвесить. Поехали в магазин, там у Зинки весы есть.

Ручкину тоже стало интересно, сколько весит чудо-карась.

— Чёрт с вами, поехали, — произнёс Хохлов.

Мужчины быстро собрали удочки и погрузились в трактор.

— А Фрол нас там не встретит? — спросил журналист у мэра, пытаясь перекричать звук мотора.

— Нет. Его капитан на пять суток посадил.

Трактор подъехал к магазину. Семёнов выпрыгнул первый, прижимая сопротивляющуюся рыбу к груди.

— Зинка, Зинка, тащи весы, — прокричал он с порога.

Зинаида очень удивилась, увидев мэра с рыбиной, но весы принесла. Заметив Ручкина, слегка улыбнулась.

— Во, Палыч, смотри! — закричал мэр, кинув рыбу на весы.

— Матерь божья, — тихо произнёс Хохлов. — Шесть кило, не может быть!

— Может Палыч, может. Надо меня с ней запечатлеть. Поехали ко мне домой, фотоаппарат возьмём.

Все трое дружно запрыгнули в трактор и поехали. Виталий Павлович виртуозно управлял сельскохозяйственной техникой. На полном ходу они въехали во двор к мэру, чем довели до истерики местных собак, залившихся в истошном лае.

— Люба, неси скорей фотоаппарат, — кричал мэр своей жене, выпрыгивая из трактора на ходу, как только они подъехали к дому.

Через мгновенье в дверях показалась взволнованная супруга мэра, зажимая в руке маленький цифровой фотоаппарат.

Фотографировался Захар Аркадьевич с карасём долго, во всех возможных и невозможных позах. Наконец замученный карась каким-то чудом вырвался из рук Семёнова и громко шмякнулся об пол. Мэр кинулся за рыбиной, нечаянно наступил на неё и, поскользнувшись на мокрой чешуе, с грохотом упал. Дом сотряс ужасный громкий вопль.

— Ай, мамочка, я, кажется, ногу сломал, — орал мэр.

— Боже ты мой, что же это делается?! — запричитала его супруга, схватившись за голову.

— Я заведу трактор, нужно срочно его к врачу, — принял решение Хохлов.

— Не надо трактор, — наконец взял себя в руки мэр. — На служебной поедем. Зови Гришку, водителя моего, пускай скорую заводит. А ты, Любаня, положи карася в ванну да воды ему туда набери. Приеду, поговорю с ним вечером по-мужски.

Хохлов и Ручкин, придерживая мэра под обе руки, доковыляли до машины, сели и поехали. Нога у мэра стремительно опухала, но он держался молодцом.

В поликлинике было тихо. Лишь из-за двери врача доносились голоса.

— Что с вами опять приключилось, Анна Серафимовна?

— Так, Иван Филиппович, таблетку-то вы мне в прошлый раз дали.

— Ну, допустим. И что?

— Так я её сосала, сосала, а она не рассасывается. Выплюнула, очки надела, пригляделась, а это пуговица. Что же это вы надо мной издеваетесь-то, Иван Филиппович?

Дверь с шумом растворилась, и в кабинет втащили хромающего и стонущего мэра.

— Не время, мать, причитать, — произнёс Хохлов. — Видишь, вождь наш ранен? Уступи ему место.

С этими словами он согнал бабку со стула и усадил Семёнова.

— Что случилось, Захар Аркадьевич? — испуганно спросил доктор.

— Ой, Филиппыч, спасай, всё рыбина проклятая.

— Какая такая рыбина?

— Большая, просто огромная. У меня и фото есть.

— Какое фото?

— Может, все-таки ты лечить начнёшь, а не допрос устраивать?

— Ладно, не волнуйся так, сейчас сделаем рентген, если что, наложим гипс, и будешь как новенький.

— Мне как новенького не надо, ты мне как было верни.

С этими словами доктор с хромающим мэром удалились в соседний кабинет.

— Подождём? — спросил Хохлов, глядя на журналиста.

— Подождём, — ответил Ручкин.

Минут десять они сидели молча, каждый погружённый в свои думы.