Евгений Лакс - Гамбит предателя [litres]

Децимус замер, прислушиваясь к внезапно возникшему шуму. Шорох сандалий, шаркающих по каменному полу, и звон ключей казались оглушительно громкими после многих часов тишины. Гость нерешительно замер перед дверью, и прошло около минуты, прежде чем он осмелился зайти. В проеме показался юноша в робе ученика, а маленький переносной светильник в его руках затрепетал в тщетной попытке разогнать темноту. Легкая темная мантия без рукавов. Стандартная одежда всех первокурсников.

– Что случилось? – сухо поинтересовался Децимус, щурясь от бьющего по глазам света.

– Лекция в главный аудитории, явка для всех обязательна, – четко отрапортовал юноша заготовленной тирадой. Услышав незнакомый голос, аналитический ум Децимуса махом принялся составлять портрет новой личности. Осанка ровная, голова слегка опущена, кожа светлая, тело крепкое. Из чего Децимус заключил, что перед ним простой мальчишка, из бедной семьи, с севера. В четкой речи прослеживалось некое волнение. Без сомнения, он передал послание слово в слово. Исполнительный, трудолюбивый. Каждый ученик, особенно на начальном курсе, выполнял ряд бытовых задач. На службе это называют нарядами, здесь же – вольной работой.

Идиотская трактовка, обусловленная тем, что любой может отказаться от ее выполнения. Только вот смельчаков озвучить отказ, как правило, не наблюдалось. Вольные работы включали в себя любую деятельность средней прислуги, от чистки картофеля до уборки казарменных помещений. А вот почетную должность надсмотрщика кому попало не давали. Децимусу было интересно, чем мальчик ее заслужил. В иной раз он предположил бы, что перед ним очередной лизоблюд, выпросивший столь уважаемое вакантное место далеко не благородным путем. Но слишком простым и читаемым было лицо юноши, чтобы делать подобные выводы.

– Новенький?

– Да. Я первый месяц в университете, а сюда поставили только вчера.

Децимус кивнул. Идеи, как использовать юношу, уже роились в его голове, но для начала следовало войти в доверие. Децимус не являлся мастаком по части красноречия, зато прекрасно знал другие, более тонкие и слегка пугающие методы.

– Ты уверен, что данный приказ распространяется на меня тоже? Я нахожу свое пребывание здесь крайне продуктивным. Едва ли магистры заметят мое отсутствие.

– Магистр Таламон дал четкие указания. Вас он также упоминал отдельно. После лекции вам надлежит вернуться сюда и продолжить отбывать наказание, – протараторил ученик.

– Ты что, репетировал? – усмехнулся Децимус. – Как твое имя?

– Ученик первого курса Замон Юнциус.

– Замон. Ты знаешь, кто я такой?

– Нет. Мне сказали лишь, что вы как муха в супе, что у вас переизбыток мозгов и дурной характер.

Децимус громко расхохотался, и от эха, прокатившегося по подземелью, у ученика пробежали мурашки.

– Это все?

– Ну, все остальное лишь слухи…

– А ты не веришь слухам?

– Я не верю их распространителям.

Децимус удовлетворенно кивнул. Юноша имел в виду группу начинающих волшебников, обучающихся преимущественно на третьем и четвертом курсе. В те годы в Арзамас поступило множество учеников из влиятельных и богатых семей, что возымело очевидные последствия. Откуда ни возьмись в кабинетах некоторых деканов стали появляться дорогие артефакты, а университет начал постепенно проводить реставрацию помещений. Богатые детишки быстро сколотили вокруг себя целую группировку, ведь дружба с подобным отпрыском могла дать небывалые перспективы. Волшебник – это редкость. На тысячу человек около десятка обладают даром, но лишь единицы смогут правильно его развить. Но, несмотря на это, у магов не так много жизненных путей. Золотоносные места – близ правителей или в каких-то особо важных исследованиях – давно заняты. А в одиночку осуществлять деятельность магам не рекомендуется ввиду жесткого контроля со стороны юстициаров. Потому возможность сразу по окончании учебы устроиться в престижное место не могла не привлекать. Тем не менее юношу это не волновало. Более того, в его интонации слышались нотки презрения. Децимус понимал, что к сельскому мальчишке однокурсники, с детства привыкшие к собственной детской спальне и услужливой домовихе, относиться будут как к отбросу. Такие люди уже из факта своего происхождения ставят себя выше других.

– Ты не против, если я на обратном пути прихвачу лампу и пару книжек?

– Нет, сэр, это исключено. Наказанным запрещено брать в камеру какие-либо вещи, кро…