Лей Бардуго: Язык шипов [litres]

© 2017 Leigh Bardugo

© 2017 by Leigh Bardugo. Used with permission. All rights reserved

© Н. Сечкина, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2019

В ТОТ ГОД ЛЕТО НИКАК НЕ ХОТЕЛО УХОДИТЬ. Жара придавила долину тяжестью обмякшего трупа. Безжалостное солнце испепеляло высокие травы, животные замертво падали в выжженных полях. В тот год радовались только мухи, а королеве западных земель он принес беду.

Все знают историю, как королева стала королевой – как, несмотря на лохмотья и низкое происхождение, пленила юного принца своей красотой и оказалась во дворце, где ее одели в шелка и вплели в волосы нити с драгоценными камнями; как всем велели преклонить колени перед той, что вчера ходила в прислугах.

В те времена принц еще не взошел на трон, был отчаян, безрассуден и дерзок и каждый день отправлялся охотиться верхом на рыжем коне, которого объездил сам. Вместо того, чтобы заключить брак, выгодный для королевства, он назло отцу выбрал в жены простолюдинку. Королева-мать давно умерла, а в одобрении придворного Совета принц не нуждался.

Народ его выходка позабавила, красавица-невеста всем пришлась по нраву, так что поначалу у молодоженов все шло хорошо. Жена подарила принцу круглощекого первенца; младенец весело агукал в колыбельке, и всеобщая любовь к новой принцессе росла день ото дня.

Незадолго до того страшного лета старый король умер. Бесшабашного наследника престола короновали, королева понесла во второй раз, а дожди по всей стране прекратились. Река пересохла, обнажив каменистую полосу дна, колодцы наполнились песком и пылью. Каждый день королева, тяжело неся большой живот, поднималась на стену замка и молилась о том, чтобы ребенок вырос мудрым, сильным и красивым, а паче всего – о том, чтобы спасительный ветер охладил ее кожу и облегчил страдания.

В ночь, когда народился второй королевский отпрыск, в небе взошла полная луна – темная, как старый струп. Вокруг дворца собрались койоты – они выли, царапали когтями стены, а стражника, посланного их отогнать, разорвали на части. Возбужденный лай койотов заглушил вопли ужаса королевы, узревшей существо, что с пронзительным криком вышло из ее чрева. Новорожденный принц более походил на волчонка, нежели на мальчика: все его тельце от макушки до когтистых ступней было покрыто гладкой черной шерстью, глаза были красные, точно кровь, на голове виднелись два бугорка – зачатки рогов.

Король не хотел прослыть первым в стране сыноубийцей, однако держать это жуткое создание во дворце было нельзя. И вот он созвал всех самых толковых министров и инженеров и велел выстроить позади дворца огромный лабиринт. Сооружение тянулось на несколько миль, до самой рыночной площади, закручиваясь спиралью из многих и многих витков. На возведение лабиринта ушли годы, и половина рабочих, занятых на строительстве, бесследно сгинула в его стенах. Когда все было готово, король вошел в детскую, отпер клетку, где держал младшего сына, и отнес в лабиринт, дабы чудовище более не доставляло хлопот своей матери и всему королевству.

Тем же летом, когда королева родила монстра, на свет появился еще один младенец. Кима была из бедной крестьянской семьи. Урожая с клочка земли, который обрабатывали ее родители, едва хватало на пропитание. С первым своим вздохом новорожденная не закричала, но звонко запела, и в то же мгновение небеса разверзлись и на землю хлынул дождь, положивший конец долгой засухе.

В тот день природа воскресла. Говорили, что там, где ступала нога Кимы, тотчас начинало пахнуть молодой зеленью. Девушка была высокой и гибкой, словно молодая липа, и двигалась с такой грацией и легкостью, что становилось почти страшно – а ну как эту пушинку сдует ветром?

Шелковая кожа Кимы светилась изнутри мягким медовым сиянием – точь-в-точь как горы в нежный час перед закатом; водопад густых черных кудрей, которые она не закалывала, обрамлял лицо, как распустившиеся цветы.

Жители города были уверены, что такая дочка – истинное благословение для родителей, ведь ей наверняка суждено выйти замуж за богача, может быть даже за самого принца, и обеспечить отцу с матерью безбедную старость. Однако всего год спустя боги послали семье вторую дочь и сделали это будто в насмешку: по мере того, как девочка росла, становилось ясно, что она напрочь лишена тех достоинств, каковыми в избытке обладала Кима. Айяма была неуклюжей и криворукой, ходила вперевалку, а ее плотная приземистая фигура напоминала пивную кружку. Если голос Кимы был певучим и умиротворяющим, как тихий дождик, то от резких скрипучих звуков, что издавала Айяма, сводило зубы и хотелось бежать прочь. Родители стеснялись младшей дочки и велели ей поменьше разговаривать. Ее держали в четырех стенах, заставляли делать всю домашнюю работу и отпускали пройтись только до реки и обратно – и то лишь для того, чтобы перестирать белье.