Анатолий Махавкин - Убийца [litres]

Послышался резкий треск, какой можно услышать, когда стадо кабанов ломится через сухостой. Этот странный хруст шел снизу, оттуда, где люди Кору готовили свою линию обороны. И вдруг что-то изменилось. Замедлился неостановимый бег конницы гуннов. Похоже, что первые ряды конников наткнулись на невидимую преграду. Лошади и всадники падали на землю, а те, что неслись следом, спотыкались об их тела и тоже падали.

– Что происходит? – Вайолетта оторвалась от моей груди и смотрела на поле боя.

– Жирдяй не так прост, как… Впрочем, я всегда знал, что он хитрая бестия. Жабоед, что тут еще скажешь!

К сожалению, что бы ни трещало, скосив конных гуннов, но оно смолкло чересчур быстро для того, чтобы нанести значительный урон. Тем не менее запал нападавших оказался сорван, и тут же атаковали монахи. Всадники в черном стремительно приблизились к армии врага и вошли в нее, как нож в дряблое тело. Сказалась временная растерянность гуннландцев, да и монахи дрались, точно дьяволы.

Но святош оказалось слишком мало. Нет, они продолжали сражаться, и, судя по тому, что мы видели, весьма успешно. Просто количества гуннов оказалось достаточно, чтобы просто обойти черных воинов и атаковать бойцов Кору.

И снова загадочный треск, и падающие тела. И вновь чересчур быстро все закончилось, и спешившиеся гунны полезли на стены укрепления. Отсюда я плохо видел, что происходило у самого подножия, поэтому, когда внизу несколько раз оглушительно громыхнуло, мы с принцессой подпрыгнули от неожиданности.

– Не знаю, – пожал я плечами. – Даже не спрашивай. Возможно, какая-то магия.

И снова треск. Крики ярости и опять громкие взрывы. Вопли внизу становились все громче. Я посмотрел на поле боя. Монахи держались, сражаясь в полном окружении, и их оставалось совсем немного. Крики, доносящиеся от подножия, звучали громче и ближе. Ну что же, этого следовало ожидать.

Я проверил самострел, мешок с шоганами и убедился, что меч легко выходит из ножен. Потом подошел к тропинке, ведущей вниз, и посмотрел на Сигона. Парень держал обнаженный меч двумя руками и стоял, широко расставив ноги. Скоро я увижу, как граф-неграф умеет махать своей железкой.

Обернулся. Вайолетта стояла на прежнем месте и смотрела на меня. Потом наклонилась и что-то подобрала с земли. Видимо, злосчастное кольцо – плату за собственную смерть.

Снизу послышались щелчки самострелов. Близко, черт побери, совсем близко! Это та пятерка, которая шла с нами. Дерьмо! Мне стало страшно. Я не хотел умирать, но в этот раз выбора не было. Совсем.

Кто-то жутко заревел, и я услышал звуки разрубаемой плоти. Перед Сигоном появились два здоровенных гунна. Одного я узнал: гигант Ганс, убивший несчастного посланника у лесного святилища. Оба заляпаны кровью с ног до головы.

И да, Шу умел сражаться. Парнишке даже удалось спихнуть одного гунна с тропы, и тот, громко завывая, покатился по склону. Ганс сцепился с Сигоном. Я поднял самострел и прицелился. Черт, как же вы близко друг к другу! Выстрел – промах. Выстрел – Ганс отступил, получив заряд в бедро. Держись, братишка! Сейчас…

– Rache! – С диким воплем горбатая тварь перепрыгнула бойцов и понеслась вверх, прямиком ко мне. И огромный меч, и уродливое тело покрывала сплошная кровавая пленка. На шее чудища болталось что-то весьма напоминающее человеческие внутренности. Глаза монстра сверкали, а пасть исторгала оглушительный вопль:

– Stirbdie, Hollenbrut! [47] Сдохни, адское отродье! ( нем .) – и хохот, точно смеялись все демоны ада.

Я выпустил из самострела все заряды, которые там оставались. Твою мать! Тварь махнула мечом с такой скоростью, что я увидел лишь полупрозрачный ореол. Урод отбил все заряды! Нет! Не все! Один таки вонзился горбуну в грудь. Монстр оглушительно заревел и вырвал дротик вместе с куском плоти.

Пока тварь занималась этим, я отбросил самострел и достал шоганы. В рычании жуткого существа пропали даже намеки на человеческую речь, так что сейчас я слышал лишь звериный рев.

Нас разделяло слишком малое расстояние, поэтому приходилось бросать звезды и одновременно пятиться. Из двадцати бросков удачными оказались только четыре – самый худший результат в моей жизни. Правда, один шоган рассек глотку монстра, и теперь из нее брызгал кровавый фонтанчик.

Тем не менее на злобе и проворстве гада это почти не сказалось. Разве что теперь вместо рева я слышал глухое ворчание.

Так, как сегодня на верхушке Одинокой, я не сражался нигде и никогда. Пришлось вспомнить все уроки, все хитрости и уловки, которые я выучил или наблюдал у других бойцов. А вот моему противнику мудрить не приходилось: быстрота и сила обеспечили твари такое преимущество, о котором я не мог и мечтать.